|
После обмена любезностями я перешел к делу, отпустив замечание: «Фред, у вас, должно быть, прекрасная работа». — Почему вы решили, что она прекрасная? — угрюмо спросил он. — По мне, она чертовски скучна. — Ну как же, — возразил я, — надо полагать, вам как одному из администраторов доставляет реальное удовольствие принимать решения и видеть, как ваши задумки претворяются в созидательные акции. Но Фред продолжал гнуть свое, растолковывая мне, сколь ничтожна, по его мнению, роль администратора на самом деле. «Не надо думать, что любой малый с ярлыком администратора непременно становится важной птицей», — ворчал он. Далее последовал опус о структуре управления в крупной организации и о том, что решений не принимает никто, даже президент компании. Последнего Фред охарактеризовал как «высокооплачиваемого мальчика на побегушках, вынужденного консультироваться с тем или иным комитетом перед выдачей разрешения на приобретение коробки карандашей». Это был весьма едкий анализ крупного бизнеса, где, на его взгляд, «индивидуум не более чем крошечная лягушка в громадной луже, битком набитой другими такими же лягушками». — Я работаю, — продолжал он, — в строительной компании, где заняты девять тысяч человек, теснящих друг друга в электричках, поездах метро и в лифтах. Каким бы важным ты ни был — хоть на деле, хоть в собственном мнении, — тебя все равно ежедневно толкают в этой толпе, для которой ты, само собой разумеется, никто! И что же вы здесь находите «прекрасного»? Как стало ясно из этих замечаний, проблемой Фреда было не только его безразличие, но и чувство обиды и, возможно, даже презрение к своей работе, которое испытывают многие безынициативные работники. И мне пришлось раскрыть ему глаза. Я спросил, как бы он реагировал на то, что не сможет больше подниматься по служебной лестнице в своей организации. «Не думаю, чтобы я сильно переживал, — к моему удивлению, ответил он. — Насколько я вижу, чем выше поднимаешься, тем скучнее становится; да и самому тебе приходится становиться все более напыщенным ничтожеством». Тем не менее, как я установил позже, Фред все же переживал, и очень сильно. Между тем мне сразу стало ясно, что с Фредом надо быть предельно откровенным, и мы с ним условились встретиться позже и все обговорить. При встрече я рассказал о сложившейся вокруг него ситуации в компании. Он побледнел. «Вы хотите сказать, что они собираются придерживать мой заработок только из-за того, что я не из числа типичных работяг-энтузиастов? Ну, грязные обманщики!» И он дал волю своей ярости. Затем, слегка успокоившись и став более рассудительным, он спросил, что ему сделать «для улучшения своего имиджа». Сейчас, когда он излил свою горечь и сквозь нее проглянуло искреннее чувство, стало ясно, насколько сильно он переживает. Ему действительно хотелось исправить положение. Он был сильно обеспокоен тем, что суть проблемы ускользает от него. — 67 —
|