|
И, забегая вперед, нарушая все мыслимые правила романа, мне хочется сказать вам, мой читатель, что уже никто не сможет помешать Александру выполнить свою миссию. Ни одна живая душа не собьет его с пути предначертанного, хотя жизнь великого живописца – божьего человека – будет сложна. Впрочем, какой она будет – судить не мне… Изрыдавшись за неделю, мать Александра вернулась к своему привычному порядку вещей, хотя иной раз, сердце кололо от разлуки с сыном и она, скрипя зубами, да прикусывая язык, чтобы не заметил эту слабость муж, скулила по ночам в подушку. Тихо-тихо скулила, пока не наступало утро, пока руки вновь не занимали дела. Муж ее, отец ее сыновей, после ухода из семьи младшего, стал совсем диким. Он мог без причины побить любого, кто подвернется под руку в ненастный час. Он пил крепкую, пил много и до забвения. Даже бродячие собаки обходили его стороной, чувствуя ярость и злобу маленького человека. Только на второй год жизнь в семье вроде бы наладилась, стала как прежде: работа, работа, работа… А по выходным все садились за печеный пирог с чаем и вспоминали прошлые радости, потому что настоящих радостей в семье давно не было. 3 Школа живописи Рано утром, когда спали даже куры в его деревни, задолго до рассвета, в колющей глаза темноте, Александр покинул семью. Он осторожно вышел из дома, пешком направился в просоленный рыботорговый город. Путь был неблизким, но все сплошь по родным местам – великолепным местам, таких близких его духу. Как по обыкновению случается в дальней дороге, на первой половине пути воображение и мысли остаются в той части, откуда человек вышел, и лишь потом, когда дорога переваливает за половину, приблизившись значительно к цели путешествия, ум начинает строить замки будущего, думает о завтрашнем дне. Так произошло и с Александром. Сперва он думал о матери, брате и отце, и о том, почему отец не понимает его, а мать – терпит всё это. Думал о Святом Михаиле, но потом мысли его мал помалу растворились, направившись к своей цели: он замышлял первую свою картину. Ночевал в поле, под раскинувшим свою гриву молодым деревом. Огонь согревал в холодную ночь, а те припасы пищи, которые собрала ему мать, прибавляли сил и уверенности в своем начинании. До того, как величайший живописец взял в руки настоящую кисть и прикоснулся ею к полотну, закрепленному на настоящем мольберте, Александр пробовал рисовать на песке, пробовал запечатлеть реальность на камне зеленью трав и красками ягод, а желтый цвет он извлекал из свежего гусиного помета: в деревне не было ни бумаги, ни других приспособлений для художественного творчества. И эта первая его работа на камне, отражавшая по замыслу равновесие мира, гармонию добра и зла, – она самая важная в его истории, самая любимая и самая искренняя. Ведь это каменное полотно было лишено всякой правильной техники, лишено ремесленных знаний, лишено условий, при которых художники пишут свои картины. Первая работа его есть выплеск чистой души, словно бы она была делом рук годовалого младенца. Столь наивна, столь непосредственна, будто бы сам Господь Бог приложил к ней свою десницу. — 9 —
|