|
В.М. Крюков отмечает, что в западночжоуской эпиграфике часто говорится о пожалованиях (цы, шан, мин, сю и т.д.) и гораздо реже — о подношениях (сянь и др.) Это вполне понятно, ведь подношения и жертвоприношения воспринимались как должное действие, а дар свыше — “это всегда ожидаемая неожиданность, закономерная необычайность, что буквально соответствует характеризующему дарение выражению “сю и” (“милостивая необычайность”)” (Крюков 1988: 63). Идею “долженствования, справедливости” в классической китайской литературе выражает иероглиф и, который в Западном Чжоу, по мнению В.М. Крюкова, имел значение “приносить жертвы” — “чжоусцы не знали иного способа демонстрации своей приверженности “долгу”, как в форме жертвоприношений предкам” (Крюков 2000: 292). Эта нерасчлененность этического знания и конкретного действия нисколько не мешает соотнести идею должного подношения с триграммой Дуй, с которой выше уже связывалось понятие “справедливость” (и) (см. табл. 2.1.5), поскольку триграммы в целом являются такого рода символикой, которая сопутствовала в китайской истории переходу от архаических форм мышления к понятийному, вбирая в себя наиболее универсальные их черты. Для иероглифа Дуй в словаре даются следующие значения: “менять”, “обменивать”, “разменивать”, “доводить”, “доставлять”, “отдавать”, “платить”, “вносить”. Идея обмена и, в частности, уплаты, отдачи здесь представлена довольно ясно. Однако данная триграмма символизирует не просто уплату, отдачу, а “подношение” низшего высшему в ответ на его дары. Иероглиф Дуй имеет фонему юе, при которой его значение — “радоваться”, “подчиняться”, “охотно следовать”. В контексте ритуального обмена он может означать признательную радость, благодарность в ответ на полученные дары. Свойство данной триграммы обозначается этим же иероглифом юе, имеющим фонему шо — “говорить”, “излагать”, “объяснять”, “толковать”, “выговаривать”, “бранить”. Ядерным значением данного набора является “произносить вслух” что-либо, будь то нейтральная в этико-эмоциональном смысле информация, хвала или хула. Но в случае ответа на одаривание, несомненно, шо должно означать “словесное благодарение”, а при ожидании возможного одаривания — “выпрашивание”, “просьбу”, “вопрошание”, наполненные благоговением и подкрепленные “подношением”. Вступая в систему подобных обменных отношений, индивид, находящийся на той или иной некрайней ступени социокосмической иерархии, является, с одной стороны, низшим по отношению к высшим, одаривается ими и проявляет соответствующую благодарность, а с другой — высшим по отношению к низшим и поэтому одаривает сам, и к нему устремляется ответная благодарность. Следуя высшему долгу, отдавая должное высшей инстанции, такой индивид неминуемо должен сдерживать свою милость к подчиненному. Однако эта милость в свете ритуальной коммуникации, в силу ее символичности, реально может видеться вовсе не уменьшенной и даже имеющей бо’льшую ценность, поскольку проявляющий милость оказывается более приближенным к высшей инстанции. Напротив, обильными одариваниями индивид не только демонстрирует свою щедрость, но и способствует укреплению своего статуса, делая более значимыми свои воздаяния высшему. Такова скрытая диалектика отношений триграмм Сюнь и Дуй, проецирующаяся и на созвучную им и выделяемую в традиции пару понятий “милосердие” (жэнь) и “справедливость” (и), о которых пойдет речь в гл. 2.7. — 123 —
|