Символы и числа «Книги перемен»

Первопредки появляются (чу) в Чжэнь... завершают (чэн) речь (янь) в Гэнь (Шо гуа, 4).

Вслед за данным описанием действий “первопредков” (ди), которое в первоисточнике включает все триграммы, идет схожее, но более развернутое описание действий “вещей” (у). Это позволяет предположить, что первоначально характеристики триграмм рассматривались в трех или двух космологических ипостасях: Небо связывалось с действием первопредков, а Человек — с действием вещей. Поэтому при всей схожести характеристики триграмм того и другого уровня существенно различаются, а именно: “вещественные” триграммы выступают в качестве неких производных от “первопредковых”. Выражение данной модификации характеристик всех триграмм на основании используемой здесь модели достаточно трудоемко и требует дополнительных усложнений последней. Но это и не столь важно, поскольку сфера действия указанного правила существенно ограничивается в триграммной иерархической модели космоса, которая имела особое значение в древнекитайской арифмосемиотике и о которой речь пойдет в других главах. В этой модели первопредкам отводятся не все триграммы. В частности, Чжэнь принадлежит их миру, а Гэнь — нет. При этом “возникновение, появление” (чу) первопредков в Чжэнь означает одновременно и рождение космоса. Происходит это за счет собирания янских и иньских сил всех других триграмм, незримо существующих до этого момента в недрах космической непроявленности. Вещам же остается “появляться” (чу) в качестве манифестации первопредков в производной триграмме Чжэнь и уже в окружении проявленного космоса. Первопредки “возбуждают” (дун) вещи, а те “возбуждаются” ими.

Триграмму Чжэнь в указанных двух статусах можно интерпретировать также в телеологическом смысле, что в отношении древнекитайской картины мира является вполне допустимым, учитывая гилозоистскую организмичность последней. Чжэнь, принадлежащая миру первопредков, будет обозначать модель-свертку будущей реализации или, иначе, имплицитную целевую установку, которая “побуждает” субъекта к действиям. При этом данные действия обретают определенную направленность на конечный результат, который будет уже символизироваться Чжэнь, принадлежащей миру вещей. В обоих случаях Чжэнь выступает в качестве своеобразного аттрактора (от лат. attractum — притягивать, привлекать, побуждать), функции которого не являются жестко предустановленными, а регулируются за счет обратной связи с источником действий.

Если Гэнь и Чжэнь находятся в отношении, подобном отношению “покоя” (цзин) и “движения” (дун) и возникающем при “подавлении” деятелем реализации своего действия, что сказывается на существовании стороны, на которую направлено воздействие, то инвертные им триграммы, Дуй и Сюнь, должны находиться в отношении, противопоставленном первому по двум параметрам, т.е. в отношении “движения” и “покоя”, во-первых, являющемся противоположным первому и, во-вторых, рассматриваемом в статусе “подкрепления”. Таким образом, можно полагать, что триграмма Дуй не несет в себе вредоносного начала, как Чжэнь, но не менее динамична, а Сюнь не является отрешенной и безучастной, как Гэнь, но не менее стабильна. Эти их качества можно было бы выразить рассмотренной выше (см. табл. 2.1.5) парой понятий из “Хуайнань-цзы” — “справедливость” (и) и “покровительство” (бао) — или понятиями “пожертвование” (сян), “подношение” (сянь) и “ниспослание [даров]” (цзян), “одаривание” (цы), игравшими важную роль в системе религиозных верований и социальных коммуникаций древних китайцев, что достаточно подробно было раскрыто В.М. Крюковым в ряде его работ (Крюков 1983; 1987; 1988; 1997; 2000).