|
– А я вам говорю: через месяц это имение будет наше! По-большевистски это будет? Хлопцы взорвались хохотом и закричали «ура». Смеялся и я, смеялась и Екатерина Григорьевна. Целую ночь я просидел над докладом в губисполком. Через неделю меня вызвал завгубнаробразом. – Хорошо придумали – поедем, посмотрим. Еще через неделю наш проект рассматривался в губисполкоме. Оказалось, что судьба имения давно беспокоила власть. А я имел случай рассказать о бедности, бесперспективности, заброшенности колонии, в которой уже родился живой коллектив. Предгубисполкома сказал: – Там нужен хозяин, а здесь хозяева ходят без дела. Пускай берут. И вот я держу в руках ордер на имение, бывшее Трепке, а к нему шестьдесят десятин пахотной земли и утвержденная смета на восстановление. Я стою среди спальни, я еще с трудом верю, что это не сон, а вокруг меня взволнованная толпа колонистов, вихрь восторгов и протянутых рук. – Дайте ж и нам посмотреть! Входит Екатерина Григорьевна. К ней бросаются с пенящимся задором, и Шелапутин пронзительно звенит: – Это по-большевицкому или по-какому? Вот теперь скажите. – Что такое, что случилось? – Это по-большевицкому? Смотрите, смотрите!.. Больше всех радовался Калина Иванович: – Ты молодец, ибо, як там сказано у попов: просите – и обрящете, толцыте – и отверзется, и дастся вам… – По шее, – сказал Задоров. – Как же так – «по шее»? – обернулся к нему Калина Иванович. – Вот же ордер. – Это вы «толцыте» за баком, и вам дали по шее. А здесь дело, нужное для государства, а не то что мы выпросили… – Ты еще молод разбираться в писании, – пошутил Калина Иванович, так как сердиться в эту минуту он не мог. В первый же воскресный день он со мной и толпой колонистов отправился для осмотра нового нашего владения. Трубка его победоносно дымила в физиономию каждого кирпича трепкинских остатков. Он важно прошелся мимо бака. – Когда же бак перевозить, Калина Иванович? – серьезно спросил Бурун. – А на что его, паразита, перевозить? Он и здесь перегодится. Ты ж понимаешь: конюшня по последнему слову заграничной техники. 7. «Ни одна блоха не плоха»Наше торжество по поводу завоевания наследства братьев Трепке не так скоро мы могли перевести на язык фактов. отпуск денег и материалов по разным причинам задерживался. Самое же главное препятствие было в маленькой, но вредной речушке Коломак. Коломак, отделявший нашу колонию от имения Трепке, в апреле проявил себя как очень солидный представитель стихии. Сначала он медленно и упорно разливался, а потом еще медленнее уходил в свои скромные берега и оставлял за собой новое стихийное бедствие: непролазную, непроезжую грязь. — 29 —
|