|
– Можно? Уже можно? Я киваю головой. Шелапутин дергает Буруна за рукав. Выстрел гремит, как страшный взрыв, и далеко раскатывается по лесу. Человек с топором рефлективно присел. Молчание. Мы подходим к нему. Шелапутин знает свои обязанности, топор уже в его руках. Бурун весело приветствует: – А-а, Мусий Карпович, доброго ранку! Он треплет Мусия Карповича по плечу, но Мусий Карпович не в состоянии выговорить ответное приветствие. Он дрожит мелкой дрожью и для чего-то стряхивает снег с левого рукава. Я спрашиваю: – Конь далеко? Мусий Карпович по-прежнему молчит, отвечает за него Бурун: – Да вон же и конь!.. Эй, кто там! Заворачивай! Только теперь я различаю в сосновом переплете лошадиную морду и дугу. Бурун берет Мусия Карповича под руку: – Пожалуйте, Мусий Карпович, в карету скорой помощи. Мусий Карпович, наконец, начинает подавать признаки жизни. Он снимает шапку, проводит рукой по волосам и шепчет, ни на кого не глядя: – Ох, ты ж, боже мой!.. Мы направляемся к саням. Так называемые «рижнати» – сани медленно разворачиваются, и мы двигаемся по еле заметному глубокому и рыхлому следу. На коняку чмокает и печально шевелит вожжами хлопец лет четырнадцати в огромной шапке и сапогах. Он все время сморгает носом и вообще расстроен. Молчим. При выезде на опушку леса Бурун берет вожжи из рук хлопца. – Э, цэ вы не туды поихалы. Цэ, як бы с грузом, так туды, а коли з батьком, так ось куды… – На колонию? – спрашивает хлопец, но Бурун уже не отдаем ему вожжей, а сам поворачивает коня на нашу дорогу. Начинает светать. Мусий Карпович вдруг через руку Буруна останавливает лошадь и снимает другой рукой шапку. – Антон Семенович, отпустите! Первый раз… Дров нэма… Отпустите! Бурун недовольно стряхивает его руку с вожжей, но коня не погоняет, ждет, что я скажу. – Э, нет, Мусий Карпович, – говорю я, – так не годится. Протокол нужно составить: дело, сами знаете, государственное. – И не в первый раз вовсе, – серебряным альтом встречает рассвет Шелапутин. – Не первый раз, а третий: один раз ваш Василь поймался, а другой… Бурун перебивает музыку серебряного альта хриплым баритоном: – Чего тут будем стоять? А ты, Андрию, лети домой, твое дело маленькое. Скажешь матери, что батько засыпался. Пускай передачу готовит. Андрей в испуге сваливается с саней и летит к хутору. Мы трогаем дальше. При въезде в колонию нас встречает группа хлопцев. – О! А мы думали, что вас там поубивали, хотели на выручку. — 24 —
|