|
– Вот это, отец, здорово! Неправильная жизнь – нужно, чтобы человек злился… – Люди, может, тысячу лет на это злобятся. Только на кого смотря, и какой толк. Вот за латку на мать нельзя злобиться. Она и то, бедная, когда эту латку пришивала, смотреть на нее было невозможно. – На других, значит! – Эх, другого не всегда найдешь! Привыкли – так и живут, а виноватого некогда искать было. Да и каждый старается утешиться чем-нибудь. Один хату построит, другой погоны нацепит – доволен. А злятся больше на своих, на близких: зачем с ним из одной миски лопает, за его ложку цепляет. – Виноватого можно найти. – Ха! Молодой ты, еще Алексей! Злой человек никогда виноватого не найдет. Гнева народ довольно потратил, да без толку. Один гнев не поможет. Если один гнев, так это не наше дело. – Это чье – не наше? – Не наше? Не рабочее, не пролетарское, как говорят. – А какое – наше дело? – Наше дело – разум. Гневайся, сколько хочешь, а главное – голова. Человеческий разум, если по-настоящему, он никакого гнева не знает впустую. А если гневаться по-разумному, то все равно выходит: разум на первом плане. – Хорошо. А если терпения нету? – А если терпения нету, ложись в больницу. – Вот как? – Вот так. – Значит, люди должны всегда терпеть? – Слушай хоть с терпением, не егози. Разум должен быть, понимаешь? Как это терпения нету? У кого нету терпения? У тебя? А нужно смотреть на весь народ. Да разве один наш народ. Скажем, наш человек рабочий и французский там или немецкий. На чем ты их можешь вместе сбить? Думаешь, на том, что у меня терпения нету? На разуме можешь. Думаешь, Ленин для чего? Твои нервы лечить, что ли? Бомбы бросали в царей, а Ленин бросал? Говори, бросал? – Не бросал. – А другие бросали. Ленин умел терпеть, и он знает, когда что должно быть. Он сколько лет терпел, и народ с ним тоже. – А злость? – Вот заладил! Да если у тебя в голове порядок, злись себе сколько хочешь. Человек, если он без ума, – никакой ему цены нет. – А кому цена? – Народу цена, и всякому человеку цена, который с народом. Семен Максимович кашлянул осторожно, внимательно пригляделся к пространствам парка, через который они проходили: – Бывало. Народу тоже учиться приходиться, и народ умнеет в свое время. Скажем, и теперь: без Ленина ничего не увидели бы. А пришли большевики, и Россия вся поумнела. Конечно, есть такие раззявы, что и большевики их не научат. – А раньше? – И раньше народ свое дело делал, бывало лучше, бывало хуже, а все ж таки Россию сделали. Паны мешали да цари плохие, а все-таки и раньше было видно, кто с народом, а кто против народа, для себя только да для своей гордости. — 424 —
|