12Собственно говоря, работать на заводе было можно. Рабочие пришли в обычное время с завтраком под мышкой. Как всегда, у проходной будки собралась маленькая толпа наиболее аккуратных, шутили и посмеивались. И сегодня табельщик был на месте и своевременно открыл табельные доски. Можно было повесить марки и расходиться по цехам, а в цехах некому было помешать работе. Но никто марок не вешал и не спешил проходить в цеха. Рядом с проходной будкой, на старых жидких воротах, белел большой лист, на котором идеальным, крупным, старательным курсивом было написано, что завод закрывается из-за отсутствия материалов. Рабочим предлагалось получить расчет в течение ближайших трех дней. Под объявлением тем же курсивом было выведено: «владелец завода», а рядом стояла известная всем жирная подпись: «П. Пономарев». К объявлению подходили по двое, по трое и не столько читали его, сколько рассматривали – содержание объявления было всем хорошо известно еще вчера вечером. Столяр Марусиченко, щупленький, с бородкой в виде двух сероватых клочков, щербатый и всегда оживленный, долго задирал голову на объявление и, наконец, сказал тонким, ехидным голосом: – Да откуда он взялся такой: «владелец завода»? Товарищи, это не он. Марусиченко повернулся к толпе и широко открыл глаза: – Это не он придумал. На Марусиченко оглянулся высокий, черномазый, спокойный: – Тебе не все равно, кто придумал? – Не все равно, товарищи. Разница. Его, сукиного кота, найти нужно и допросить: кто он такой? Пономарев на заводе уже два месяца не показывался, а тут на тебе: владелец завода! Старый Котляров сидел на ступеньках проходной будки, вытянул одну ногу, рылся в кармане, серьезными глазами задумался, вглядывался в площадь: – Ты, Петр Иванович, брось кулаками размахивать. Будешь ты допрашивать Пономарева! Не в Пономареве дело. – И я говорю: не в Пономареве. А я что говорю? – Да ты ерунду говоришь, – Котляров протянул руку к объявлению, а с руки болтается кисет с махоркой, – читал ты или не читал? Нет материалу? А мы и без Пономарева знаем, что нет. Ты когда держал в руках рубанок? – Да еще на прошлом месяце. – Так чего кричишь: Пономарев? Не в Пономареве дело, а в материале. – А Пономарев что? – А Пономарев ничего. Просто себе Пономарев. Марусиченко завертел головой, прицепился: – Что это ты, Никита Петрович, за хозяев стал говорить! Котляров насыпал на бумажку махорки, свернул, зажал крепкими пальцами шуршащий газетный обрывок, склонил голову: — 360 —
|