Том 2. Марш тридцатого года

– А они есть, хорошие законы, где-нибудь?

– Есть, а как же! Вот в Англии хорошие законы.

– В Англии? А какие там законы?

– Справедливые, хорошие законы.

– Бедных нету, значит?

– Каких это бедных? – капитан неожиданно залился краской.

– Ха! Смотри ты: не знает. Да вот таких, как ты: сидит на чужой кухне, сапог у тебя старый, дома нет, пристанища нет, а тоже: «Кровь проливал». Или таких, как я. Нету?

Капитан заходил коленями, затоптался на месте сапогами, повел плечом. Василиса Петровна улыбнулась, глядя на капитана, и это привело Степана в восторженное состояние. Он ухватил Василису Петровну за плечи:

– Хозяюшка! Наша берет! А то все, понимаешь, грамотные! Организация! Законы! Как в Англии! Не-ет! Вот постой! Мы им покажем законы!

8

Когда пришел Семен Максимович, Степан бросился к нему. Схватил его за рукав, увлек в чистую комнату. Там сидел за книгой Алеша. Степан пристал к старику:

– Семен Максимович, рассуди, отец. Вот и он сидит, а к нему тут большевик приходил. В Питере бывал. Такое говорит – никакого спасения!

– Кто это? – ставя палку в угол, спросил Семен Максимович.

– Богатырчук, – ответил Алеша.

– Сережка? Ну, так что? Он и у нас на заводе был. Дельный парень.

– Дельный-то, может, и дельный, а говорит черт те что.

– Ну?

– Такое, понимаешь, болтает. «Наша организация»! Я ему так и так: организованно, конечно, взять да и прибрать к чертовой матери разных буржуев и поповичей. Мало у них добра награбленного? А он меня еще и стыдить начал. А зачем у нас Красная гвардия, спрашивается. Готовься, готовься, подожди да подожди. Ленина арестовать собрались! Понимаешь, опасность какая? Так лучше переловить их, сволочей, да и все. А потом такое слово ляпнул, прямо нож в сердце: дисциплина. Видал, отец!

Семен Максимович, заложив руки за спину, высокий и прямой, сухим внимательным взглядом рассматривал пухлого взъерошенного Степана. Алеша на диване, подогнув под себя ногу, улыбаясь мальчишеской, вредной улыбкой, ожидал, что скажет отец Степану. Но Семен Максимович именно на Алешу посмотрел строго и сказал:

– А ты все зубы скалишь? Эта балда родного дядю скоро узнавать не будет, а ты радуешься.

– Да чего ж я – балда, – обиженно протянул Степан. – Это что ж, царское время, что ли! Приезжает, понимаешь, и галдит тебе в ухо: организация, дисциплина. Это, может, опять ему господа нашептали. Не успел народ разойтись, как следует, – на, сразу ему уздечку на шею. Старые дела, знаем!