|
– Успокойтесь, поручик! Алеша стукнул палкой об пол. В этом движении, в выражении лица, в позе, в его высокой прямо фигуре было что-то, очень напоминающее отца. – Конченннононо! Конченнноно! Он покраснел, не в силах будучи остановить заикание, но немедленно гневно оглянулся на собрание. Офицеры уже не смеялись. Они смотрели на Алешу ошеломленными глазами и, очевидно, ожидали скандала. Алеша отвернулся от них, презрительно дернув плечом, и закричал на Троицкого с еще большим гневом: – Россия! Родинана! Довольно! Ваша честь… господа офицеры, проданана! Троицкий вскочил за столом: – Позор, поручик Теплов! Другие тоже что-то закричали, задвигали стульями. Из общего шума выхватился взволнованный тенор: – Кому продана? Как вы смеете! Алеша быстрым движением оглянулся на голос и встретил лицо прапорщика, сидящего за роялем: – Корнилову! Керенскому! Всякой сволочи! Попам, помещикам! – Ложь! – заорал прапорщик. Алеша размахнулся палкой и с треском опустил ее на спинку стула, стоящего порожняком у рояля. Стул пошатнулся и медленно упал. Это событие несколько притушило шум. Алеша крепко сжал холодные губы и, склонив набок дрожащую голову, негромко, как будто спокойно, сказал прапорщику: – Какая ложжжь! Идем со мной… служить… народу… русскому народу! Не пойдете? Не пойдете? Вот видите? Идем, капитан! – Вон отсюда! – закричал подполковник с тем самым выражением, с каким он только что кричал это и Марусе. Алеша резко обернулся к Троицкому. Где-то в кухне затрещал звонок, Маруся шмыгнула мимо Алеши в переднюю. Он в суматохе чувств заметил все-таки ее развевающуюся косу и с неожиданной улыбкой сказал Троицкому: – Я вас понимаю! Вы – попович! А вот этотот… чудадак будет… какакая там честь! Будет… продажная сабля! Опять зашумели, но Алеша шагнул к выходу. Навстречу ему из передней вышли Пономарев и Карабакчи. Пономарев – тучный, рыжебородый, Карабакчи – мелкий, черный, носатый. Пономарев с удивлением остановился, поднял от галстука рыжий веер бороды и сказал приятным, бархатным голосом: – Простите, господа, задержались. Троицкий приветливо поклонился. Алеша ловко повернулся на каблуке здоровой ноги, с галантным сарказмом торжественно протянул руку по направлению к гостям: – Пожалуйста! Покупателили! Пономарев отшатнулся к роялю, выпучив глаза. Алеша быстро прошел мимо него в переднюю, за Алешей, по-прежнему неся впереди безмятежную угрюмость усов, проследовал капитан. Позади раскатился неудержимый, звонкий хохот Бориса Остробородько. Уже в коридоре, рядом с испуганной Марусей, Борис догнал их и закричал на весь дом: — 330 —
|