|
Капитан тихо спросил у Алеши: – Он что, семинарист? – Юрист. – Ага! Троицкий опустился на кресло, чуть-чуть расслабленно, вполне допустимо для мужчины, опустив тяжелые веки и… взял себя в руки: оглядел всех холодно и даже немного высокомерно? – Кому угодно слово, господа? Вы разрешите мне председательствовать, хотя я и просил господина подполковника… Еременко скорчил гримасу отвращения и поднял вверх ладони. Неожиданно даже для Алеши раздался угрюмый и глухой голос капитана: – Разрешите, господин полковник… несколько э… внести, так сказать, ясность… – капитан кивнул вперед и вниз носом и усами. – Прошу вас, господин… кажется, капитан. Вы сегодня в цивильном виде… Да, капитан Бойко. – Держась рукой за Алешину палку, капитан сказал: – Вот именно… ясность. Офицеры – это командиры. Непонятно немного, кем мы будем командовать? Солдаты… как же? Без солдат, что ли? А потом еще вопрос: я вот не политик, но все-таки мне интересно знать, как бы это выразиться… кого мы будем защищать? – Россию, – крикнул резко подполковник Еременко. Капитан задумался, склонившись над палкой: – Угу… Россию. Так. А… э… так сказать, от кого? – От России, – сказал Алеша громко. – Кто-то из молодых громко рассмеялся. Улыбнулся и штабс-капитан Волошенко за главным столом. – Вы изволите острить, господин поручик. Я боюсь, что при помощи остроумия вам не удастся прикрыть недостаток чести! Троицкий крикнул это вызывающим, скрипучим голосом, задрав голову и постукивая кулаком по мягкой скатерти стола. Головы всех повернулись к Алеше, но во взглядах было больше любопытства, чем негодования. Черная щель двери в столовую неслышно расширилась, черные глаза Маруси глядели оттуда испуганно. Голова Алеши вдруг заходила, он ухватился за плечо капитана, вскочил и неожиданно для себя раскатился дробной россыпью звуков: – Господидидин пол… полковник! Честьтьть… Но его речь была прервана общим смехом. Налитыми кровью глазами, побледнев, Алеша оглядел собрание и шагнул вперед, выхвати палку из рук капитана. Смех мгновенно замолк, дверь столовой широко распахнулась, испуганное лицо Маруси выглянуло оттуда. Троицкий вытаращил глаза и закричал на Марусю: – Вон отсюда! Дверь захлопнулась, в комнате стало тихо. Алеша с палкой подошел к круглому столу. Троицкий откинулся на спинку кресла, может быть, потому, что Алеша не столько опирался на палку, сколько сжимал ее в руке. Алеша остановился против подполковника, но говорить не решался, чувствуя, вместе с гневом, что не может остановить заикание, голова его ходила все мельче и все быстрее. Еременко протянул к нему руку: — 329 —
|