|
Брат ее, Борис Петрович, студент Петербургского технологического института, считался человеком глупым, и этой славе не мешали ни его красота, ни веселый нрав, ни общая симпатия, его окружающая. Еще в реальном училище товарищи считали долгом чести вывозить Борю во время экзаменов, а в технологическом институте прямо с его зачетной книжкой ходили к профессорам и сдавали за Борю зачеты, не столько, впрочем, из чувства дружбы, сколько из мальчишеской любви к студенческим анекдотам. На веранде Остробородько собралась большая компания. Говорили исключительно о надвигающейся войне. Городской врач, кругленький и остроглазый человек, Василий Васильевич Карнаухов, называемый в городе чаще просто Васюней, ораторствовал воодушевленно: – Уверяю вас честным словом – демонстрация! Что вы шутите? Франция и Россия! Немцы еще не сошли с ума. Вы думаете, они рискнут из-за Франца-Фердинанда? Мы своей силы не знаем, а немцы знают. Это не девятьсот четвертый год! Великая Россия! Великая Россия, господа! Борис стоял против группы женщин, обрывал чайную розы и очень ловко бросал ее лепестки в прически дам. Дамы встряхивали головами, улыбались красивому Борису и старались внимательно слушать Васюню. Продолжая игру, Борис говорил: – Австрийцы что? А вот пруссаки нам зададут, зададут, зададут… После каждого слова Борис бросал новый лепесток. У барьера веранды стоял и смотрел в сад широкоплечий, лобастый жених Нины – Виктор Осипович Троицкий. Он сомкнул тонкие губы, и было видно, что он одинаково презирает и тех, кто боится немцев, и тех, кто не боится. Белый китель следователя, золотые пуговицы с накладными «зеркальцами», бархатные петлицы, белые красивые руки – все отдавало у Виктора Осиповича мужской серьезностью. – Виктор, будет война? – крикнул Петр Павлович с другого конца веранды. – Будет или не будет? Мне твое слово нужно, я этим вертопрахам не верю. Троицкий обратился к будущему тестю: – Я не пророк, Петр Павлович, я пока только следователь. – Говорите, следователь, не ломайтесь, – сказала одна из дам. – В таком случае будет, – ответил Троицкий, круто повернувшись к обществу. – И победная? – Надеюсь. Мужики не подведут. Вот… пролетарии… – Подведут, – закричал Борис и бросил остаток чайной розы к дамским ножкам. Все засмеялись. Петр Павлович, сидя в качалке, замахал руками на Троицкого: – Брось, брось! никто не подведет! Да вот же и представитель пролетариата. Алексей Семенович, успокойте, голубчик, старика. — 273 —
|