|
Проходящий мимо солдат бросил быстрый взгляд на тротуар: – А откуда же? Из лагерей. Бесцеремонный локоть оттолкнул Алешу в сторону и метнулся за солдатом: – Походом, что ли? Солдат ничего не ответил, но идущий за ним вдруг улыбнулся широкой, деревенской улыбкой: – Некогда походом. Поездом. – Некогда? На тротуаре задвигались, зашумели сильнее. На Алексея надвинулся чей-то большой нос: – Вы понимаете? Вы понимаете, к чему? Алексей заглянул через барьер сдвинутых плеч. В тесном кругу стоял полный кондуктор с жгутами на плечах, смотрел то на одного, то на другого из слушателей и говорил одними губами, не изменяя набитого мясом лица: – Тридцать поездов! Тридцать! Через двадцать минут поезд за поездом. И товарные стоят, и пассажирские! На нашей станции два курьерских застряло! Алексей обошел толпу и направился к вокзалу. Полк еще проходил, но баранов уже не было слышно, и раздавался только стук сапог, то мерный и согласный, то перебиваемый каким-то соседним ритмом. Кто-то высокий пошел рядом с Алексеем и сказал, ища сочувствия: – Ну, если полк из лагерей пригнали, – значит, все ясно. – Что? – Говорю, все ясно: завтра мобилизация! Алексей не ответил, а высокий продолжал: – Вам оно не светит и не греет – вы молодой еще, а мне вот жарко стало. – Вы запасный? – В запасе. Слово такое, как будто спокойное: запасный, а на самом деле в первую очередь. Высокий отошел и, отходя, сказал как будто про себя: – Ах ты, господи, господи! Алексей свернул в поперечную улицу. Здесь было тише и меньше людей, но впереди грохотало тяжело и упорно, снова стояла толпа, и над ней проходили какие-то тени. Алеша прибавил шагу. По Александровской улице двигалась артиллерия – пушки чередовались с конскими парами. Далеко впереди что-то крикнули, и там застучало быстрее, волна учащенного грохота покатилась оттуда все ближе и ближе. И ближайшие лошади вдруг пошли рысью, а за ними загремела по мостовой, уткнув хобот в землю, молчаливая пушка. Этот быстрый бег орудий, сопровождаемый легким и веселым звоном подков, еще долго проносился мимо толпы. Обгоняя движение, сбоку быстрым аллюром, видно, на хороших лошадях, проскакали по улице два офицера. Один из них, молодой, что-то кричал товарищу и смеялся. Алеша проводил их легкий, стремительный бег завистливым, взволнованным взглядом. Где-то далеко, за несчитанным рядом дней и ночей, зашевелились враги; здесь, в городе, еще мирно живут люди, а эти уже понеслись вперед, уж бьют барабаны, и уже готовы они идти на защиту… кого? Моей страны, великой России? Черт его знает, великой или не великой, но… моей России. — 277 —
|