|
– Сказать? – Скажи. – Принципиально. Колька стоял перед Сергеем мелкий, нескладный, ничего не унаследовавший от плотника Ивана Котлярова: ни саженных плеч, ни коренастости, ни буйной шевелюры, но сквозь плохонькую оболочку ясно был виден его принципиальный дух. Павел пошевелил руками в карманах и сделал шаг к Николаю: – Интересно! Одна Таня осталась на диване и спокойно играла пушистым кончиком косы на коленях. Колька под горячим взглядом Павла поежился, но не улыбнулся, отвел глаза и сказал негромко: – Да чего говорить! Ты спроси у него, почему он не работает? – Ха! – засмеялся Богатырчук и повалился на диван рядом с Таней. – Старая песня. Меня даже не раздражает. Дома папаша с мамашей талдычат, теперь Колька прибавился. Черт бы вас побрал, почему вы отца Иосифа на помощь не позовете? – Нет, ты все-таки отвечай, – сурово произнес Павел. – Он тебе в глаза сказал, и ты в глаза. – Знаешь что? Дома я читал «Три мушкетера». Знаешь, до чего интересно! Пришел ты, Цыган. Идем да идем! Пожалуйста! А вы мораль тут развели, труженики! Настойчиво требую, веди меня в этот самый «Иллюзион». Требую выполнения обязательств. – Хорошо, выполню обязательство, а только скажи, почему ты не работаешь? Богатырчук протянул руку по спинке дивана сзади Тани, и Таня немедленно выпрямилась, все так же теребя кончик косы. – Скажу. Алешка и так знает. Скажу. Но все-таки нет справедливости. Алексей тоже не работает, однако ты его тащил в «Иллюзион»? Тащил, Колька? – Тащил, так разница: Алешка студент, он работает, только ничего не получает. А с какой стати я буду тебя водить, когда ты нарочно не работаешь? – Ну, хорошо. Почему я не работаю? Не хочу. Не хочу работать на Пономарева. Не хочу жить в этой самой Костроме. Здесь живут рабы Пономарева и Карабакчи. Ты сколько получаешь, помощник слесаря? – В этом месяце заработал семнадцать, – хмуро ответил Павел, не глядя на Сергея. – Семнадцать. А ты сколько, Колька? – Не в том дело, а ты дальше говори. На кого ты хочешь работать? – Ни на кого. – Как это у тебя выйдет? – Как-нибудь выйдет. Опять в цирк пойду. – Балда! – сказал Павел. – А в цирке ты на кого будешь работать? Все равно на хозяина. – В цирке не так, детки. В цирке я работаю для людей. И вижу людей. Вы этого не знаете. Когда выскочишь на арену на Цезаре… свет какой! Глаза какие! Да что вы понимаете? – Чьи глаза? – тихо спросила Таня. – Всякие глаза: и у людей, и у Цезаря. Какие красавицы смотрят, улыбаются. Да и не только красавицы! — 269 —
|