|
Census Communis 293 py феноменологии. Как следствие, воспринимаемый мир становится «менее реальным», чем его невидимые вычисляемые атомы. Следующим шагом, который было суждено совершить физиологии XIX в., стало превращение первичных качеств в теорию периферической нервной проводимости. Именно из двоичных количественных импульсов нервного потока теперь должно снова собираться сознание вторичных качеств — в значительном удалении от «мира». «Реальность» является полностью количественной внутри и снаружи, а все остальное представляет собой построение и потому потенциальную иллюзию — вескую причину для сомнения Декарта и отхода от реальности, определяемой физикой. Нервная проводимость основывается на движении и количестве — важнейших общих сенсибилиях Аристотеля, однако их подразумеваемое значение «переживаемой реальности» и «сердца» полностью утеряно. В философском плане, который вскоре займет центральное место в когнитивной психологии, sensus communis как синтезирующая способность ума, уже переместилась внутрь в форме априорных категорий Канта, посредством которых как-то организуется внешний хаос ощущений (Marks, 1978). Категории Канта превращали Аристотелевские общие сенсибилии размера и формы в «пространство», длительности — во «время», а количества и движения — в «причинность». Таким образом, у психологии оставались фрагментированные и неподходящие варианты первоначального sensus communis. Набор «запаянных» в центральной нервной системе логических категорий, на несколько шагов удаленных от мира, должен налагать порядок на поток входящих квантов энергии. Эти внутренние категории уже давно утратили свою первоначальную основу в воплощенной ощущаемой реальности или общем «шестом чувстве». Но тогда это относится и к количественным импульсам нервной проводимости, как тому аспекту sensus communis, который первоначально был воплощенным, равно как и приспособленным к окружающему миру. Дальнейшим свидетельством этой утраты предыдущего синтеза стали поиски в физиологии и психологии конца XIX в. нового Шестого чувства в качестве основы более специализированных чувств. Было несколько гипотез, которые, по существу, переформулировали аспекты первоначального sensus communis, теперь ли- 294 Образные основы сознания шившегося своей прежней связи с воображением и межмодальной интеграцией. Например, Гамильтон, по иронии судьбы, особенно преуспел во введении понятия «coenesthesis» в качестве нового термина для обозначения органического ощущения или глубинной телесной чувствительности (Boring, 1942). Это понятие перекликается с тем, как Аристотель описывал чувствительность, которая является очень общей, внутренней по отношению к телу и играющей роль общей основы более дифференцированных чувствительностей, хотя в данном случае оно относится исключительно к тактильным ощущениям и не включает в себя зрение и слух. В результате корень syn остался для «синестезии». Этот термин в его современном смысле ввели в употребление Гальтон и Майерс, как означающий «следы примитивной недифференцированной чувствительности, проявляющиеся, когда слуховое восприятие внешнего звука несет с собой ощущение формы или цвета» («Оксфордский словарь английского языка»); в этом словаре упоминается еще одно, ныне утраченное значение, полностью согласующееся с древнеримским sensus communis — «согласие в понятиях между разными людьми». По иронии судьбы, в то время как Гамильтон ограничил использовавшийся Аристотелем термин coeno-aesthesis внутренним кожным давлением, корень syn — подразумевающий более высокий, эмерджентный синтез — по своему буквальному значению противоречил господствующему в психологии определению синестезии как отражающей недифференцированную и примитивную основу всех чувств. — 204 —
|