|
грех, жгучая ревность, религиозный фанатизм, экстаз и светлая умиленность веры-и каким-то жутким полукругом, все эти противоположности сходятся над пламенем костра. "Аллилуя, аллилуя!...". Если же внутренние чувства Марфы через ее песню не просочатся, то никакой Марфы не получится. Будет просто более или менее полная дама, более или менее хорошо или плохо поющая какие-то никому не нужные слова...". Так учил Шаляпин и так он работал над каждым образом. Молча, почти без движений, мыслил на сцене в образе персонажа и потрясал зрителей глубиной своего перевоплощения сильнее, чем актеры, активно "действовавшие" на сцене. Один из его зрителей, К. С. Станиславский, вспоминал спектакль "Дон Кихот": "В театре поет Санчо Панса свою арию. Для того чтобы его все заметили, он бегает по авансцене, а сзади, спиной к зрительному залу, для того чтобы не мешать сидит Шаляпин. Он улыбается, я этого не вижу, но мне это так кажется. Потом он начинает писать. Нашел какие-то стихи, потом задумался. Опять стал писать, и весь зрительный зал следил за Шаляпиным, за тем, найдет он рифму или не найдет. А Санчо Панса старался-и только мешал". Действие общих и дополнительных художественных способностей Шаляпина, моделировавших невидимую жизнь человеческой души, оказывалось сильнее действия специальных (актерских, музыкальных, вокальных) способностей других актеров. Шаляпинский опыт перевоплощения все время вызывает сомнение в абсолютной истинности господствующей в нашей театральной педагогике теории перевоплощения "от себя к образу". Певец, при исполнении которого с трудом сдерживали слезы десятки раз певшие с — 271 —
|