Искусство толкования. Часть 2.

Эти ответы уточняются и осложняются постоянно идущим параллельно вопросом: а что в этих ответах отвечает потреб­ности познания самого режиссера и заслуживает поэтому воп­лощения в композиции борьбы, которую он строит в спектак­ле? Этот сопутствующий всем другим вопрос предполагает уже не нормальную трансформацию исходной потребности в заданных обстоятельствах, а наоборот - отклонения от нор­мальной логики трансформаций. Эти многозначительные от­клонения обнаружены в пьесе как мотивировки высказываний, данных текстом; но в действительности в них больше зоркос­ти, наблюдательности и мысли режиссера. В изучении выска­зываний и определении потребностей режиссер продолжает держаться того пристрастия к удивительному для него, с ко­торого начался его интерес к пьесе, если он профессионален.

В отклонениях от обычного, среднего, нормального и всем известного заключено то новое, что открыл режиссер-художник в жизни и в пьесе - в душе человеческой, и под­тверждения чему он ждет от зрителей. Этот художественный долг перед зрителями А.Д. Дикий формулировал вопросом: «Чем удивлять будешь?» Иначе говоря: «Что удивительного нашел в пьесе, сцене, роли?»

Тут находит себе применение все то, что относится к творческой логике, в отличие от логики формальной (здравого смысла) и логики диалектической (разума), из которых твор­ческая логика вырастает, благодаря сверхсознанию. То, что пред­лагает сверхсознание, по природе своей неизбежно удивляет.

«Удивление, - утверждает В.Б.Шкловский, - одна из целей, достигаемая построением событий, их последовательностью и противоречивостью взаимоотношения» (323, т.1, стр.201).

Гегель писал: <«...> художественное созерцание, так же как и религиозное, или, вернее, одновременно и то и другое, и даже научное исследование началось с удивления. Человек, ко­торого еще ничто не удивляет, живет в состоянии тупости. Его ничто не интересует, для него ничего не существует, по­тому что он еще не отличил себя для себя самого и не отде­лился от предметов и их непосредственного единичного суще­ствования. С другой стороны: тот, кого больше уже ничто не удивляет, рассматривает всю совокупность внешних фактов как нечто такое, что он вполне уяснил самому себе - либо абстрактно, рассудочным образом, как это делает общечелове­ческое просвещение, либо в благородном и более глубоком со­знании абсолютной духовной свободы и всеобщности, - уяс­нил, превратив предметы и их существование в духовную само­сознательную установку по отношению к ним» (64, т.2, стр.25).