|
Несло больному облегченье; Стремясь доверье заслужить, Старались чуткими прослыть: Войти с улыбкой в дом больного, Приветливое молвить слово И угодить его родне, Любой внимая болтовне. Мужи духовного сословья Не чужды были суесловья И, хоть служили при богах, Погрязли в низменных грехах. Всем досаждали их чванливость, Корыстолюбье, похотливость Пороки, свойственные им, Как кражи мелкие — портным. Они, вперяя взоры в небо, Послать молили корку хлеба, А сами жаждали притом Заполучить амбар с зерном. Пока жрецы вовсю радели, Те, кто их нанял, богатели, Благополучием своим Весьма обязанные им. Бои ведущие солдаты Не оставались без оплаты. А тех, кто бойни избегал, Судил военный трибунал; Причем указ был очень строгий Им просто отрубали ноги. Отнюдь не всякий генерал С врагами честно воевал; Иной, на деньги шибко падкий, Щадил противника за взятки. Те, кто был в битвах смел и рьян, Считать не успевали ран; А трусы по домам сидели, Зато двойной оклад имели. Лишь на оклад никто не жил Из тех, кто при дворе служил; Ревнители служенья трону Бесстыдно грабили корону И, обирая королей, Хвалились честностью своей. Везде чинуши плутовали; Но чтоб о том не толковали, Они мошенничества плод Умели выдать за доход И называли честной сделкой Любую грязную проделку. Ну, словом, каждая пчела Обогащалась как могла, Доходы большие имея, Чем думал тот, кто знался с нею; Так выигрыш скрывает свой От остальных игрок любой. Не перечесть все их проделки, Навоз — и тот бывал подделкой, И удобренье для полей Сплошь состояло из камней. В своем стремленье жить богато Всяк норовил надуть собрата Иль вымещал на нем свой срам, Когда бывал обманут сам. Хотя и были у Фемиды, Глаза повязкою закрыты Ее карающая длань Охотно принимала дань, И всем, конечно, было ясно: Ее решение пристрастно, Богиня делает лишь вид, Что судит так, как долг велит. Она судом грозила строгим Лишь неимущим и убогим, Тем, кто нуждой был принужден Немного преступить закон. Зато богатый, именитый Был защищен мечом фемиды, Всегда готовым чернь карать, Дабы обезопасить знать, Пороком улей был снедаем, Но в целом он являлся раем. Он жизнестойкостью своей Страшил врагов, дивил друзей; И не было средь ульев равных Ему в его деяньях славных. Такой уж был гражданский строй, Что благо нес порок любой, Что все благие устремленья Предполагали преступленья; И даже худшая пчела Для пользы общества жила. Весьма искусное правленье Всех пчел хранило единенье. Хоть пчелы и роптали, рой Согласно жил семьей большой; Оказывали все друг другу — 218 —
|