|
Теперь письма от него приходили почти ежедневно. Все они были одинаково длинными, поэтичными, чуть безумными, словно напоенными любовью. Он говорил о греческих мифах, уподобляя Корделию нимфе, а себя самого — ручью, который полюбил богиню. Его душу, писал он, полностью наполняет ее образ; только ее он видит перед мысленным взором, только о ней может думать. Тем временем он заметил перемены в Корделии: ее ответные письма также становились все более поэтичными, не такими скованными. Не сознавая этого, она вторила его мыслям, подражала стилю, обращалась к образам, как если бы они были рождены ею. Теперь, если они встречались друг с другом на людях, Корделия заметно смущалась. Для него было крайне важно оставаться внешне прежним, холодным и отстраненным, однако теперь он был уверен, что она видит его другими глазами, угадывая в нем непостижимые глубины. На людях она жадно ловила каждое его слово. Она не могла не вспоминать постоянно его письма, ведь он то и дело обращался к ним в разговоре. У них теперь была общая тайная жизнь. Когда он держал ее за руку, она отвечала пожатием более крепким, чем раньше. В ее глазах угадывалось нетерпение, словно она каждую минуту надеялась, что он проявит больше решительности. Теперь письма Йоханнеса стали короче, зато он писал куда чаще, посылая иногда по нескольку записочек в день. Образы становились все более яркими и чувственными, стиль — более бессвязным, словно ему стоило большого труда привести в порядок мысли. Иногда он присылал короткие записки, состоящие из одной-двух фраз. Однажды во время приема, устроенного в доме Корделии, он бросил такую записку в ее корзинку для рукоделия и наблюдал, как она, вспыхнув, поспешила уединиться, чтобы поскорее прочитать ее. В ее ответных письмах он видел признаки того, что она взволнованна и чувства ее в смятении. Вторя, точно эхо, чувствам и переживаниям, которые он описывал в предыдущем своем письме, она писала, что ей ужасно не нравится все, что связано с помолвкой,— это настолько низменнее их любви. Все было готово. Скоро, очень скоро она будет принадлежать ему, и все произойдет именно так, как того хочет он. Она разорвет помолвку. А уж свидание где-нибудь за городом будет несложно устроить — на самом деле она же сама и его предложит. Это обольщение станет его шедевром. Толкование. Йоханнес и Корделия — персонажи во многом автобиографичного романа датского философа Сёрена Кьеркегора «Дневник обольстителя» (1843 г.). Йоханнес — опытнейший соблазнитель, искусно воздействующий на мысли своей жертвы. В чем крылась причина, по которой терпели неудачу многочисленные поклонники Корделии? Дело в том, что они начинали с весьма распространенной ошибки, навязывая ей себя. Нам часто кажется, что, проявляя настойчивость, буквально захлестывая наши объекты своим романтическим вниманием, мы завоевываем их нашей преданностью. В действительности происходит обратное: наша настойчивость и нетерпеливость отталкивают. Агрессивное внимание не кажется лестным, хотя бы в силу того, что оно не персонифицировано, не носит личностного характера. Это не что иное, как необузданное либидо в действии,— объект видит это невооруженным глазом. Йоханнес слишком умен для столь примитивного дебюта. Вместо этого он отступает на шаг назад, интригует Корделию некоторой холодностью и безразличием, старательно создает впечатление человека строгого и сдержанного, немного скрытного. И лишь позднее он удивляет ее своим первым письмом. Ей открывается, что он гораздо сложнее и глубже, чем казался на первый взгляд, и как только она убеждается в этом, ее воображение скачет вперед семимильными шагами, дорисовывая его портрет. Теперь он отравляет ее своими письмами, создавая образ, который, подобно призраку, зачаровывает ее. Его письма, полные поэтических образов и аллюзий, не выходят у нее из ума. И это — вершина обольщения: он овладел ее мыслями задолго до того, как завоевать тело. — 233 —
|