|
Тэкля лежала. Ее глаза опухли, как после долгих слез. — Jezu — Marja, куда вы забрались? — ужаснулась Мечка. — Не говорите, так, друг мой… это очень набожная семья. Мои хозяйки, — терциарки. — Пусть так… Где ваша сестра?.. Стэня? — С бабушкой, разумеется… — И если я поеду к ним?.. — Не делайте бесполезнаго, Мечка… Я все равно не вернусь к мужу… Я хочу позаботиться и о своей душе немножко. — А что говорит на это ксендз Игнатий? — Но что же он может сказать, Мечка? Он очень мною доволен. Перемена в Тэкле ошеломила Мечку. Она уходила, совсем удрученная. В дверях она столкнулась с Анной Ващенковой. Они недружелюбно посмотрели друг на друга. Мечка взяла извозчика и поехала к Зноско. Зноско жили в собственном доме, причем второй этаж соединялся с первым винтовой лестницей. В комнатах, очень больших, очень светлых пол был цвета воска, мебель и портьеры желтые. «Бабця», тучная, больная ногами, целыми днями чинила белье или плела кружева. А по праздникам сидела с толстым молитвенником и, полузакрыв глаза, бормотала ружанец. С плешивым котом «Чихо» она болтала по-китайски. «Бабця» долго жила в Японии. Там она потеряла мужа, здоровье и половину состояния; сюда привезла много хлама, воспоминания о цветочных выставках Токио и философское отношение к жизни. Мечке она обрадовалась. — Вы поможете мне спасти нашу одержимую, — выразилась она о Тэкле. Вышла Стэня, ничуть не изменившаяся, спокойная, рассудительная, и познакомила Мечку с Янкой. Янка была высокая, гибкая, черноволосая, с узкими, блестящими глазами. Она держала себя развязно, курила, и дети сказали бы про нее, что она «дразнится», «задирается». Обе сестры обещали навещать Тэклю. Бабця откровенничала с Мечкой. — Стэня — хорошая девушка, — шепотом сообщала она, — Стэня — хозяйка. Как она вышивает гладью… Весь дом на ее руках. Янка — хорошая, но… она вообразила себя художницей. Тут уже не будет толку. Мечка привязалась к этой семье. Она бывала у них чуть не ежедневно. Стэня могла посидеть с гостьей только минуточку. Ее отрывали то на кухню, то к телефону. Бабця засыпала над иголкой. Мечка роднималась к Янке. Стэня провожала ее лишь до двери. — Там натурщица, — говорила она, краснея. Весь верхний этаж принадлежал Янке. Первая комната, небрежно убранная, даже грязная, — спальня. Во второй — сундуки, пыльные книги, старая мебель. Третья — круглая, со стеклянным потолком, заманчивая, восхитительная комната — студия. Здесь и дорогие меха, и дорогие гравюры, и пуфы, и ковры, и маленький полузапрятанный драгоценный столик-игрушка. На нем элегантные письменные принадлежности, тяжелые альбомы из кожи с серебряными застежками. Здесь всегда цветы и горьковатый запах краски. — 1238 —
|