|
Хотеть что-то делать, а не только сетовать, жаловаться, пусть и вполне справедливо… И тогда, и теперь в России мало людей, способных хотя бы понять вот это хотение. «И было еще вот что, – вспоминает Виктор Васильев о шестнадцатилетнем Егоре. – Может быть, это такая слабость: нежелание иметь слабостей. Если можно вообразить, что он может где-то струсить, значит надо показать, что он трусить не будет. Видимо, был какой-то суперменский комплекс. Такое желание не признаваться самому себе ни в каких слабостях. Если вдруг что-то осознается как возможная слабость, то в этом месте себя сломать и слабость преодолеть. Сделать столько, сколько удастся в этом мире…» (КР). 4. Как они сдавали выпускные экзамены…Нас примет родина в объятья… Булат Окуджава «Мы настроены, как я говорил, были к власти очень негативно, – рассказывает академик Васильев. – Разговаривали об этом постоянно, ругались на окружавшее нас безобразие. Радио западное слушали. Еще сильно на нас очень подействовала история с Заполем. А история такая. Видимо, нашему отделению милиции надо было выполнять план по раскрытию преступлений. И произошло какое-то изнасилование в соседних домах. И вот проходил какой-то милиционер мимо лавочки, на которой сидели четверо парней, и среди них Заполь. Это конец мая. Что-то милиционер к ним обратился, записал данные, фамилии, кто такой, где живете, мол, шумно себя ведете. А на следующий день Заполя арестовали. И вдруг оказывается, что ему такое обвинение. Абсурд полный! Начались у нас обсуждения разные: как же так? что это такое? У меня в то время были еще большие иллюзии насчет нашей милиции. Мы с Егором сами ходили в разные места. Сначала мы подошли к нашей комсомольской секретарше, что надо идти вместе, но она сказала: “Ой, мальчики, мне в МГИМО поступать…” Ну ладно. Пошли сами в милицию сначала объясняться, потом в прокуратуру, что вот, мол, мы знаем, что этого не может быть никак. В прокуратуре со следователем поговорили, она: “Ну, я тоже думаю, что там ничего такого, просто надо проверить…” И примерно в этот же день она к нему подсадила какого-то бывалого мужика. И тот его обрабатывал: “Ну, ты вот просто подпиши признательную, тебе напишут подписку о невыезде…Под подписку выйдешь, зато экзамены сдашь, поступишь спокойно, а тем временем потихоньку разберутся”. А мы все сходили с ума: его взяли буквально за пять дней до первого выпускного экзамена… Видимо, для него было самое главное: что надо сдать, надо сделать все, что угодно, чтобы выйти и сдать экзамен этот… И он подписал. И, конечно, поехал не домой, а в “Матросскую тишину”. Мальчишка! Ему еще 17 не было, только 16. И четыре месяца – максимальный срок, который можно держать под подозрением, – он там оставался. К тому времени уже нашли серьезных адвокатов, в общем, взялись за дело. И через четыре месяца его отпустили. Но в целом эта история произвела на нас ужасное впечатление» (КР). — 134 —
|