Трудный путь к диалогу

Нельзя, однако, ставить знак равенства между бердяевской «религией Духа» и «философской верой» Ясперса или «панрелигией» теософии. Соглашаясь с теми, «кто видят во всех религиях свет», Бердяев считает, что теософы придают этой истине «ложный синкретический смысл». По его словам, «единая мировая религия и есть религия христианская, взятая в ее конкретной полноте» [42].

Почти одновременно с Бердяевым диалектика дохристианского сознания была проанализирована английским историком Кристофером Доусом (1889–1970), хотя его главная книга «Прогресс и религия» (1929) вышла позднее основополагающих трудов русского мыслителя [43].

Согласно Доусону, социологи и историки часто недооценивали роль религии в формировании общественного сознания и культуры в целом. Сколь бы ни было велико значение материальных основ цивилизации, показательно, что когда «культура утрачивает свое духовное основание, она приходит в состояние дестабилизации» [44]. Духовный фактор — творческий и активный источник культуры. «Он освобождает человека от чисто биологических законов, управляющих развитием животных видов, и делает его способным накапливать капитал знания и социального опыта, дающий ему прогрессирующий контроль над материальной средой» [45].

За двадцать лет до Ясперса Доусон четко сформулировал идею «Осевого времени» и показал, что оно было связано с «появлением новых духовных сил, которые и поныне влияют на сознание людей» [46]. Однако Доусон стремится проследить связь между этой эпохой и длительным предшествовавшим периодом, который Ясперс называет «началом истории». Тогда были заложены принципы материальной культуры, создана письменность, сделаны важнейшие технические изобретения, от этой эпохи сохранились впечатляющие памятники архитектуры, ваяния, живописи, ремесел.

Доусон ставит вопрос: каков был духовный двигатель этих древних культур? С его точки зрения, они многим обязаны первобытному миросозерцанию, которое далеко не исчерпывается такими определениями, как «примитивность», «дикость». Прогресс в изучении народов, сохранивших черты древнейшего уклада жизни, положил конец высокомерному отношению к ним, которое было обусловлено непониманием и культурной изоляцией. Рассматривая верования австралийских аборигенов, индейцев и традиционные культуры Африки, Доусон приходит к выводу, что у их истоков лежит особое видение мира, далеко не «примитивное». Об этом свидетельствуют и представления о Высшем начале, и мистика, развитая в контексте шаманизма. У «первобытных» людей есть своя философия, хотя она, как правило, лишена отвлеченных форм выражения. Характер ее — преимущественно интуитивный. «Динамический элемент первобытной культуры, — подчеркивает Доусон, — следует искать скорее в сфере непосредственного религиозного опыта, чем в сознательных рациональных поисках» [47]. Историк даже утверждает, что древнейшая интуиция божественной вселенской реальности почти тождественна интуиции позднейших мистиков.