|
В течение долгого времени другом Джуллаби в Мавераннахре был Ахмед Сарахсский. В его делах Джуллаби «видел много удивительного» и между прочим слышал от него рассказ о его покаянии и отречении от всех (непристойных мирских) деяний и забот. Небезызвестен Джуллаби и отрицательный ответ Ахмеда на вопрос: нужен ли ему брак? и доказательство тому в следующих словах: «В жизни своей я бываю или отсутствующим от себя или присутствующим с собою. Когда я бываю отсутствующим, я не помню о двух мирах; а когда бываю присутствующим, я так держу свою плоть, что, получив какой-нибудь хлебец, она думает, что обрела тысячу хурий...» Нет необходимости приводить здесь имена всех знакомых Джуллаби почтенных шейхов, отшельников и проповедников суфизма: мы отсылаем читателя по этому поводу к главе о выдающихся наипозднейших суфиях по областям и городам; скажем лишь вообще, что в одном Хорасане Джуллаби видел триста мужей, «из которых каждого в отдельности было бы достаточно для целого мира, и это потому, что солце любви и преуспеяния суфийского Пути находится в "звезде" Хорасана». Отметив, хотя и в отрывочных, к сожалению, чертах, ту умственную атмосферу, в которой вращался Джуллаби, и тех лиц, которые могли на него влиять своим словом или делом, и часть которых несомненно принадлежала к кружку мейхенейского старца, считаем небезынтересным указать, что, по указанию ли шейхов или по личному разумению, Джуллаби из предшествовавших деятелей суфизма был поклонником Яхьи Рейского (ум. в 258 г. Г.), у которого было много сочинений по вопросу о «страхе и надежде», который первым из шейхов после «праведных халифов» взошел на кафедру. Джуллаби особенно ценил его речь «по природе нежную, для слуха сладкую, по существу тонкую, по оборотам полезную». Затем в глазах Джуллаби также весьма большое значение имел Хакими Термизи (ум. в 255 г. Г.), автор многочисленных сочинений и глава толка «Хакими». «Он очень велик в моих глазах, так как сердце мое пленено им»,— говорил Джуллаби. Основным пунктом толка «Хакими» было «учение о святости», и в этом вопросе Джуллаби вполне разделяет воззрения Хакими Термизи. Особое внимание Джуллаби, с молодых лет, привлекала к себе личность Хусейна б. Мансур Халладжа. О нем, как увидим ниже, он подробно писал и ранее и даже посвятил ему специальный труд; на страницах же «Раскрытия скрытого...» он излагает только отношение к Халладжу разных шейхов, как современных, так и предшествовавших, и разных групп общества и старается указать, что Халладж не был, как полагают некоторые, кудесником: «пока Хусейн был, он был в одеянии праведности, сшитом из хороших молитв, славословия, частых воззваний, постоянных постов, чистых восхвалений и тонких выражений о единобожии». Конечный вывод Джуллаби, насколько можно догадываться, иной, чем в более ранних сочинениях, сводится к следующему: «Вообще знай, что речь его, Халладжа, не может служить образцом, потому что он был одолеваем в своем экстазе, а не твердо установившимся,— нужна же речь твердо установившегося человека, чтобы ее можно было взять за образец. Он очень дорог моему сердцу, но «Путь» его не утвержден ни на одном корне и положение его не укреплено ни на каком месте и в жизни его много смут». Такой взгляд не мешал Джуллаби искать стихи у разных шейхов и пользоваться как его стихами, так и изречениями для своих доказательств. Джуллаби впервые, кажется, пустил в оборот мысль о существовании двух Хусейнов б. Мансуров, которых неправильно смешивают,— одного, так сказать, «настоящего», родом из Бейза, а другого — «багдадского вероотступника и еретика», и эту мысль, словами Джуллаби же, повторили Аттар и Мухаммед Парса. — 54 —
|