|
ров — специалистов по древним языкам и богословию. Но, кроме того, в этих академиях были образованы особые комитеты, возглавляемые ректорами; эти комитеты должны были «с полным вниманием» проверять перевод и отвечали за его догматическую надежность. Затем по мере подготовки перевод, подписанный всеми ответственными лицами, пересылали в Святейший синод. Верховный контроль был возложен на трех митрополитов и одного архиепископа. Готовые переводы предварительно печатались в духовных журналах, и все поступившие от читателей замечания также рассматривались. Вся эта подготовительная работа длилась около двадцати лет. Только в 1876 г. вышло первое издание полной русской библии в одном томе, на титульном листе которой стояли слова: «По благословению Святейшего синода». В православной богословской литературе ветхозаветная часть этого издания определяется также как «перевод с еврейского под руководством греческой Библии». Это замысловатое выражение должно означать, что, во- первых, в состав Синодальной библии на русском языке были включены книги, которых нет в еврейском каноне, но которые вошли в греческую и славянскую библии. Во-вторых, порядок расположения книг в Синодальной библии тот же, что в греческой и славянской (в еврейской библии порядок другой и имеются некоторые отличия в названиях книг, делениях в них, нумерации отдельных глав, псалмов, стихов). Сохранено также произношение имен собственных как в греческой и славянской библиях. Например, Эсфирь вместо еврейского Эстер, Вифлеем вместо Бетлехем и т. д. В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, переводчики, отталкиваясь от оригинального еврейского текста, внесли в русский перевод множество «исправлений» на основании греческого и славянского текстов, а то и без этих оснований, из догматических соображений. Характерно признание по этому поводу того же профессора богословия И. А. Чистовича. «Нельзя не сознаться,— пишет он,— что эта система перевода, имея свои бесспорные достоинства, имеет также и свои недостатки. Прежде всего, она весьма неопределенная, и не поддается каким-либо точно определенным правилам. Смешение и, так сказать, слияние двух текстов с предпочтением в одном случае еврейского, в другом — греческого было и всегда останется делом произвола переводчиков, и нет никаких средств положить границы этому произволу»75. Тот же автор, не рискуя слишком резко выступить против библии, изданной «с благословения Святейшего синода», вынужден был все же признать, что в ней есть места, «о точности перевода которых можно спорить». «Переводчики,—отмечает И. А. Чистович,—отнеслись к еврейскому тексту очень свободно, широко пользуясь как греческим, так и другими древнейшими переводами, например, сирийским, арабским, халдейским и Вульгатой, для восстановления подлинного текста»76. Но в том-то и дело, что в действительности, как мы уже знаем, «произволу» переводчиков были очерчены вполне определенные границы — вспомним «охранительные правила». Руководство русской православной церкви, предпринявшее издание этого перевода, далеко не во всех случаях было заинтересовано в восстановлении «подлинного текста». И о чем И. Чистович умалчивает, так это о том, что в Синодальной библии оказался ряд мест, в которых мы имеем дело уже не просто с «неточностью» или «произволом» переводчика, а с намеренным искажением смысла оригинального текста в интересах господствующей православной христианской церкви. Конечно, в Синодальном переводе, в отличие от перевода Павского, — 116 —
|