|
Стремясь нагнать побольше страху, автор записки указывает на то разрушительное действие, которое, будто бы, уже оказало ранее выпущенное Российским библейским обществом издание Нового завета на русском языке: «Дотоле не видно было такого сильного порыва к свободе или, лучше, к своеволию, доколе в послании к Коринфянам, I Кор. 7:21, вместо славянских слов- «более поработи себе» не написано было «teM более воспользуйся». Для тех, к кому обращался автор записки, заключенный в его словах намек был вполне ясен. В славянской библии приведенный стих из Послания апостола Павла к коринфянам полностью читается так: «Раб ли призван был еси, да не нерадеши, но аще и мо- жеши свободен быти, более поработи себе». Но в русском переводе, более близком к греческому оригиналу, этот стих был передан точнее: «Рабом ли ты призван, не смущайся, но если и можешь сделаться свободным, тем более воспользуйся». Вот что, оказывается, вызвало в небывалый дотоле «порыв к свободе или, лучше, к своеволию» — чтение на русском языке послания апостола Павла! Каких же потрясений можно было ожидать в случае перевода всей библии! Синод, однако, не стал рассматривать «записки». В конце концов руководству русской православной церкви пришлось смириться с мыслью, что рано или поздно русский перевод допустить придется, и поэтому лучше это дело взять в свои руки. В принятом синодом решении 10 сентября 1856 г. вполне откровенно излагались и мотивы его. «Неоспоримо то, что в славянском переводе Библии есть многие места, в которых состав речи невразумителен и которые требуют сличения с первоначальными текстами — еврейским и греческим. Но, как знание сих языков мало распространено, то многие по нужде обращаются к иностранным переводам Библии, сделанным вне православного исповедания, по духу чуждых вероисповеданий, и могут впадать в неправые толкования и заражаться несчастным предрассудком в пользу чужого. В сем отношении пособие русского перевода нужно многим и из приходского духовенства». Синод постановил: «Дело перевода Нового завета на русское наречие, а потом постепенно и других частей Священного писания возобновить, но с крайней осторожностью, какой требует важность оного». Печальный опыт с переводами протоиерея Г. Павского был еще свеж в памяти. Как раз с переводами книг Ветхого завета церковь испытывала особенные трудности. Для православного духовенства по вполне понятным причинам представлялось, конечно, очень желательным, чтобы русский перевод как можно меньше отличался от славянской библии. Но делать русский перевод со славянского текста не имело никакого смысла. В ветхозаветной части это был бы перевод третьей ступени — ведь в славянской библии Ветхий завет являлся в основном переводом с греческой Септуагинты, источником для которой послужил древнееврейский текст. Кроме того, слишком хорошо были известны многочисленные недостатки славянского текста. Решили избрать компромиссный путь: переводить библию с того языка, на котором она была написана первоначально, то есть ветхозаветные книги с еврейского, а книги Нового завета — с греческого языка. А чтобы избежать неприятных для христианской догматики последствий, к которым привел перевод Г. Павского, принять строгие меры предосторожности—целую систему «охранительных правил». Приводим лишь некоторые выдержки из этих «правил» в изложении московского митрополита Филарета: — 114 —
|