|
Интересно писать о случаях взаимопонимания на жизненном уровне православных и инославных людей. Мне интересно писать об общих святынях Православной и западной Церкви, например о Туринской плащанице. Интересно писать о тех перегородках между конфессиями, которые не достигают Небес. Не теряются ли религиозные материалы в общем потоке газетных публикаций? Нет. В газете есть информационный центр, который обозначает самые интересные темы. Довольно часто среди них появляются темы, связанные с религией. Они интересны современному читателю. Кто читает сегодня материалы о религии в светской прессе? Современный читатель светской прессы похож на первых христиан. Он абсолютно биполярный, он очень страстный, его в одинаковой степени волнуют сильные религиозные переживания и переживания телесные. Обычный читатель – это невоцерковленный человек, который бывает в Церкви один раз в году на Пасху. Это человек, для которого даже сегодня, в эру информации, многое в религиозной теме остается непонятно. Серьезные вещи в контексте той или иной проблемы надо описывать так, чтобы они были понятно такому читателю. В этом журналист вынужден доходить до основополагающих, элементарных, катехизаторских сведений. Например, говоря о Декларации митрополита Сергия, приходится доходить до Вселенских соборов. Для обыкновенного читателя православие перемешалось с русской культурой и историей, эти понятия стали тождественными. В своем сознании он не разделяет религию и культуру. Каковы, с вашей точки, зрения функции Церкви в обществе? Я очень долго спорил с той точкой зрения, которую в середине 1990-х годов отстаивал Дмитрий Шушарин: будто православие, как и религия в целом, является социокультурным феноменом. Но это не так, иначе душа, добро и совесть тоже понятия социокультурные. Если же говорить сегодня о Церкви в России как об институте, то, конечно, нужно говорить о церковной жизни как о социокультурном феномене, потому что она не является жизнью всего народа. Православие в широких массах распространено только как некоторый культурный пласт сознания, а не реальная вера. В 1988 году не произошло второго крещения Руси. И приходится повторить слова Лескова: Русь крещена, но не просвещена. Число крещеных и число храмов стремительно растет, а число реальных верующих – нет. По-вашему, Церковь как институт не справилась со своими функциями в условиях свободы?
Я думаю, это происходит оттого, что Церковь, в силу своей консервативности, боится говорить с современными людьми на их языке. Мне любопытны в этом смысле опыты диакона Андрея Кураева, который говорит с молодежью в компании с Костей Кинчевым. Такие опыты не всегда вызывают у меня сочувствие, но они интересны. Можно сказать, что это популистские ходы, к которым прибегала Католическая Церковь еще в середине ХХ века. Но нет, это поиск адекватного диалога Церкви и общества, поиск понятной и доступной формы проповеди в современном обществе. Очень важно, когда о Церкви говорят на простом языке, как, например, митрополит Антоний (Блум) вел радиобеседы с Анатолием Гольдбергом – разговор верующего с неверующим. — 25 —
|