|
Как Вы относитесь к ситуации, которая сложилась у нас в России в борьбе между современными славянофилами и западниками? К чему приведет борьба и надо ли их примирить? В культуре, которая находится на рубеже Европы и Азии, всегда неизменно и неизбежно будет стоять вопрос: что же это за культура, европейская или азиатская? Или что–то третье? Пушкин, Толстой, Достоевский — европейские писатели, в России — европейская культура; с другой стороны, это и что–то другое, специфическое. И споры о русской культуре в ХIХ веке, как правильно заметил Аверинцев, шли между культурными, высокообразованными, высокотерпимыми людьми, глубоко уважавшими друг друга. Славянофилы и западники — это были диспутанты, но диспутанты, относившиеся друг к другу не просто по–джентльменски, а с высоким пиететом. И Герцен писал, что их взгляды были на самом деле гораздо ближе, чем они думали. Сейчас эти споры как бы повторяются, но в них нет той фундаментальной эрудированности, той терпимости, того уважения друг к другу, а в них бушуют страсти. Страсти никогда ничего не решали, а только нагнетали, так сказать, катили волну. Человеческая терпимость и искусство спора у нас отсутствуют. В 1917 году вышла книга православного философа Поварнина «Искусство спора». Я читал ее, это отличная книга, но она у нас не переиздавалась. К сожалению, мы потеряли искусство спора. В контексте вопроса о назначении народов — каково назначение России, русских и как выяснить свое призвание тем людям, у которых родители разных национальностей? В этом вопросе речь идет о назначении целой культуры. Если человек имеет родителей и предков разных национальностей, на самом деле он принадлежит той культуре, в которой он пребывает. На каком языке он говорит, думает, пишет, в какую культуру он вносит свой вклад, — вот той культуре он и принадлежит духовно. А назначение России, русских — это совершенно особая тема. Я думаю, что это назначение весьма серьезное и глубокое, потому что это связано с историческим положением нашей страны между Востоком и Западом. Ценности Востока и Запада всегда противостояли друг другу, и их возможное пересечение и синтез определяют во многом историческую миссию России. Был ли Пушкин действительно настоящим христианином вопреки «Гавриилиаде»? Да, конечно. Есть основания считать, что в последние годы жизни в нем произошел глубокий переворот. В юности под сильным влиянием Вольтера он не мог удержаться от озорного подражания «Орлеанской девственнице» и написал кощунственную поэму. Но я рекомендую вам посмотреть то, что было написано после 30–го года: «Отцы пустынники…», отрывок о Юдифи, поэму «Странник», его рецензию на книгу писателя Сильвио Пеллико, где он говорит о Евангелии как о бессмертной Книге духа, называет христианство «хоругвью просвещения, знаменем Европы». Безусловно, в нем произошел духовный переворот и отразился на его творчестве. А на прошлое он смотрел… «И с отвращением читая жизнь мою»… помните? Так что он был к себе строг. — 86 —
|