Как познается Бог

Отметим также, что полноценное этическое развитие невозможно без соответствующей интеллектуальной базы. В противном случае происходит лишь поверхностное понимание этических принципов. При­мер — исполнение заповеди “не убивай!”. Кого и когда нельзя убивать? Только меня чтоб не убивали? Или и мне нельзя убивать? А если на меня нападают? А если война? А если напали на моих друзей? А животных — тоже не убивать? А комаров убивать можно? А как быть с убийством растений для питания ими и для прочих нужд?

И ведь сходный перечень “трудных” вопросов можно задать на любую из 10 заповедей, полученных Моисеем. И все эти вопросы Бог обязательно задаёт нам в теоретических и практических занятиях в Школе под названием “Земля” по мере нашего взросления.

Ещё пример — исполнение заповеди “не кради”. Мы можем отказаться от кражи денег и имущества других людей. А вот прекратить красть их свободу, которую мы крадём, навязывая им свою волю, — многие ли поднимаются до этого уровня нравственности? А если то же рассмотреть в наших отношениях с животными? А воровство биоэнергии у других людей при нашем хотении чего-либо от них?

А как совместить заповедь “не прелюбодействуй” с заповедью Нового Завета “просящему у тебя — давай”? И чем отличается “прелюбодеяние” от “лю­бо­де­я­ния” (такое слово тоже фигурирует в посланиях апостолов)?

А как трудно избавиться от греха осуждения! Но ведь прежде надо разобраться, чем отличается осуждение от критической оценки поступков других людей. А как быть с “праведным гневом”? Или с “правом” на “обличение”, которое православие “узаконило” в обход запрета на осуждение? Понимаем ли мы, что и “обличение”, и “праведный гнев” точно так же выстилают дорогу в ад, как и гнев осуждения? Ведь в ад попадают не те, кто формально “согрешили” один или несколько раз, а те, кто приучили себя при жизни в теле к грубым эмоциональным состояниям, кто не учились эмоциональной сердечной любви, не утон­ча­ли (боясь, может быть, “согрешить”) себя через ласку и нежность.

А те, кто своим грубым насилием пытаются в некоторых католических странах подавить право других на “грех” аборта, — не большие ли они грешники, чем те, кто идут на аборт?

Это всё — сложные вопросы этики, для разрешения которых требуется развитый интеллект. И как про­с­то напугать человека со слабым интеллектом из-за его “смертного греха”, повергнув его в пучину хрони­ческого страха и предопределив ему этим место в аду!

А сколько трудных вопросов возникает у того, кто знакомится с жизнью в других пространственных мерностях! И как просто тут запутаться и заблудиться!