|
В порождении болезненных внутренних конфликтов фрейдовский ранний психоанализ решающую роль отводил противостоянию структур Оно и Сверх-Я. Но с открытием группы самостоятельных и относительно независимых от Ид влечений Я к самосохранению обозначилось еще одно поле битвы бессознательных сил: между нарциссическим Я с его инстинктивной потребностью в поддержании самоуважения и сурово-карающими функциями Супер-Эго, провоцирующими муки совести, бессознательную вину и стыд. В дальнейшем именно на изучение конфликтов «Человека трагического» (как назвал нарциссическую личность X. Кохут) психоанализ направит свои усилия. Своими поздними работами Фрейд наметил основные направления изучения структурной организации Сверх-Я, предположив, в частности, что в ходе развития Я благодаря смешению агрессивных и либидозных импульсов область Сверх -Я дифференцируется, и в дополнение к Я-Идеалу образуется новая структура, более мягкая, терпимая и заботливая, чем Карающее Супер-Эго. Ж. Лампль де Гроот назовет ее позже «Идеал-Я», по смыслу приписав ей свойство служить источником и хранилищем детской мечты об идеальных родителях - добрых, терпимых и совершенных, которые все могут, все понимают и все терпят. Подобные мечты о совершенстве в качестве идеальных представлений воздействуют в дальнейшем на развитие собственной жизни двояко: они направляют и стимулируют ребенка к преодолению собственного несовершенства, но они же косвенно удостоверяют его актуальную неполноценность и заставляют обесценивать свои реальные способности и достижения (Д. Айке). Эти идеи не только оказали существенное влияние на развитие представлений о структурной организации Я, но и послужили толчком к принципиальным дополнениям к традиционной аналитической технике интерпретации, понимаемой в значительной степени рационалистически. Стало очевидным, что для благотворного воздействия недостаточно чисто рациональной интерпретации, пациент нуждается в интроецировании и поддерживающих, и реалистических аспектов образа аналитика в противовес фантазийно угрожающим и запрещающим, доставшимся ему в наследство. В этой связи Дж. Стрэчи предлагает понимать позитивные терапевтические изменения как следствие процесса «мутационной интерпретации», благодаря которой пациент интроецирует функции вспомогательного Супер-Эго аналитика, реалистически отличая его от фантастического архаического Супер-Эго [1. - С. 92]. X. Кохут также подчеркивает необходимость сочетания интерпретативной техники с эмпатическим эмоциональным откликом, благодаря которым нарциссический пациент через механизм «трансмутирующей интернализации» становится способным «реставрировать» дефици-тарность Я. В качестве иллюстрации этой важной для всей дальнейшей психоаналитической теории идеи обратимся к статье Фрейда, в русском переводе названной «Зависимости Я». Литературный стиль Фрейдовского эссе чем-то неуловимо напоминает стиль трактата средневекового алхимика: возьмем щепотку лишнего либидо (растворенные нагрузки Оно), перенесем их в Я в виде первых идентификаций противопоставляющих себя Я в форме Сверх-Я, о время как окрепшее Я позднее может проявлять больше устойчивости против таких влияний идентификации. Далее Фрейд называеи первые идентификации, составляющие Сверх-Я, «наследниками Эдипова комплекса и потому самыми грандиозными объектами» Затем на примере меланхолии он раскрывает садистический, смертоносный характер Сверх-Я, порождающий в Я невыносимое чувство вины, защититься от которого Я может только обратившись в манию. Оно, со своей стороны, предъявляет Я не менее убийственные требования. Как же выжить бедному Я? Вот рецепт от поктора Фрейда: «Опасные инстинкты смерти лечат в индивиде различным образом; частично обезвреженные смешением с эротическими компонентами, частично в виде агрессии отвлеченные наружу, они, конечно, большею частью беспрепятственно продолжают свою внутреннюю работу... Я ведет себя, собственно говоря, так, как врач во время аналитического лечения: принимая во внимание реальный мир, Я предлагает Оно в качестве объекта либидо самое себя, а его либидо хочет направить на себя... Я старается остаться в добром согласии с Оно, изображая видимость повиновения Оно, затушевывает конфликты между Оно и реальностью, а где возможно, и конфликты со Сверх-Я, часто поддается искушению стать угодливым, оппортунистичным, лживым». Поставим здесь точку, чтобы окончательно не утомить бедного читателя; однако замысел наш прост: давайте попробуем вместе разгадать, расшифровать, растолковать этот текст, как будто нарочно затуманенный, чтобы не стать достоянием «непросвещенного». — 43 —
|