|
— Много ли Вы рассуждаете по поводу синдрома ложной памяти? — Да. Я думаю, это опять же один из тех моментов, которые являются результатом допущения о наличии разума, памяти, бессознательного, к ним я отношусь очень скептично. Очевидно, в некоторых случаях проявляются наиболее спорные аспекты манипулирования терапевта клиентом, навязывания своего смысла клиенту. Даже в тех случаях, когда этого не происходит и клиенты, например, говорят: “Сейчас я вдруг вспомнил, что был подвернут насилию в детстве”, мне кажется, весь синдром вытесненного содержания памяти направлен на то, чтобы привязать клиентов к данному опыту. Как будто им говорят: “Да, это, конечно, очень важно и может быть понято только одним способом, мы должны подробно остановиться на этом и пережить как прошлый опыт”. Я как экзистенциальный терапевт полагаюсь прежде всего на свой опыт с клиентами, пережившими насилие, и считаю, что смысл, который они извлекают из этого, очень различен. Для некоторых это самый важный опыт в их жизни, для других — совсем иное. Для некоторых — очень болезненный опыт, для других — вызывающий вину, для третьих — просто то, что произошло с ними. Взять опыт, которому может придаваться масса значений, и сказать: “Есть только один верный смысл, в том, что вы были подвергнуты насилию, — просто ужасно. Вы должны чувствовать себя очень плохо в связи с этим”, я думаю, очень спорно. Это одно. Второе вытекает из того, о чем мы уже говорили. Мне кажется, клиент, вспоминая какое-то событие, говорит что-то о себе нынешнем и о том, что воспоминание выражает, а не возвращается к тому, какое значение оно могло иметь в то время. Это совсем другой способ работы. — Думаете ли Вы, что в нашей культуре пациент неизбежно хочет видеть в терапевте человека, принимающего за него решения? — Несомненно, и было бы абсурдно и безответственно с моей стороны притворяться, что такие вещи никогда не происходили, или пытаться сказать клиенту: “Вы ни за что не должны позволить этому случиться”. Так бывает. Клиенты могут выражать свои желания примерно так: “Вы для меня самое важное. Час, который я провожу с вами, единственное осмысленное время в моей жизни”. И я должен понимать (это я говорю своим студентам): так считает клиент. Опасно, если вы начинаете считать так же. Мое обязательство перед вами состоит в том, что я буду работать с вашей системой смысла и убеждений, и если вы говорите мне: “Я думаю, вы самый важный человек в моей жизни”, или: “Я думаю, вы самый привлекательный человек в моей жизни”, или что-нибудь подобное, независимо от того, что я думаю об этом, я должен принимать: то, что вы говорите мне, важно для вас. Так же, как и в любых других случаях я должен предложить: “Теперь расскажите мне побольше об этом”. Вместо того чтобы стараться избежать этого или пытаться убедить вас в обратном. Мне нужно работать с этим так же, как и с любыми другими вашими утверждениями. Поэтому я не вижу никакой разницы с тем, что вы приходите ко мне и говорите: “Мне кажется, маленькие зеленые человечки контролируют мою жизнь”. Точно так же я могу ответить, сказав: “Хорошо, расскажите мне о них. Их имена, как они работают, кто они, как они выглядят, здесь ли они сейчас?” Таким же образом я должен был бы работать с вашим восприятием меня, поскольку вы передаете нечто, выражающее ваше состояние. И если я буду избегать этого или скажу: “Нет, нет, нет, мы об этом не будем говорить”, то я таким образом претендую на то, чтобы предложить вам нечто, что я вам на самом деле не предлагаю. — 161 —
|