Психотерапевты о психотерапии

— Вы заметили, что работали в НСЗ. Есть ли у Вас какие-либо ощущения по поводу того, как деньги влияют на процесс?

— Когда я работал в Национальной службе здравоохранения, люди не платили деньги, по крайней мере напрямую: косвенно — через налоги. Но я не считаю, что есть разница в степени приверженности процессу или его значимости. Так что в некотором смысле это еще один миф, который позволяет терапевтам брать ту плату, которую мы назначаем. В принципе, я думаю, что это вопрос не столько денег, сколько того, что деньги выражают нечто более важное, а именно — идею приверженности психотерапии. Как клиент может выразить приверженность процессу? И я думаю, в некотором смысле глупо говорить: “Оплата — эквивалент приверженности”.

Клиентов стоит приглашать к тому, чтобы предлагать нечто, и я не хочу сказать, что это просто сводится к деньгам. Им нужно быть готовыми, например, потратить некоторое время для работы в офисе. Например, я знаю: в некоторых центрах клиенты добровольно ухаживают за садом или делают что-то вроде того. Не потому, что так терапевтично, а потому, что им нравится. И они чувствуют, что таким образом вносят свой вклад в организацию.

Я думаю, идея о том, что люди вносят свой вклад, очень важна, и ошибочно было бы просто приравнивать это обстоятельство к деньгам. Иногда предположение, что люди — жертвы и не должны вносить свой вклад, становится довольно проблематичным. Особенно в рамках общественных социальных служб. Я не говорю, что следует требовать от людей их вклада, но приглашение должно быть сделано таким образом, чтобы, если вы можете что-то предложить и если есть желание предложить, вы сделаете это. Я думаю, во многих случаях люди поддержали бы подобную идею.

— Последний вопрос, который я хочу Вам задать... меня всегда потрясало, какими пожилыми бывают терапевты. Есть ли у Вас какие-либо мысли по поводу времени, которое человек может заниматься этим?

— Я думаю, одна из немногих привлекательных сторон терапии состоит в том, что она не заканчивается с достижением пенсионного возраста. Многие терапевты, судя по всему, как раз в это время достигают пика. Так что мне очень не хотелось бы накладывать какие-то возрастные ограничения. В то же время, мне кажется, что опасность — это отмечали многие терапевты, и я согласен — существует тогда, когда человек всю жизнь занимается только терапией. Я думаю, это плохо для клиентов и, мне кажется, также плохо для терапевтов. Психотерапия — очень одинокий опыт. Если только вы не посещаете своего супервизора, и даже тогда идея, что вы делаете нечто секретное, окутанное тайной, вызывает психологическую установку, которая не конструктивна и не полезна ни для кого. Я справляюсь с этим так. Надеюсь, буду продолжать заниматься психотерапией и после достижения официального пенсионного возраста, и в то же время буду физически способен заниматься обучением и другими академическими видами деятельности, где я сталкивался бы лицом к лицу со студентами, которые стимулировали бы развитие моих взглядов и практическую работу.