|
«...подрос... и стал таким умницей! ...Ходил на прогулку и шел между нами... {разводит руками) ...дав каждому ручку [...] и эти ручки уже немного разъединяли пас с Джорджем и служили защитой [...] служили защитой ему... и НАМ» [стр. 194]. Можно предположить и для этого есть основания, что реальный ребенок, если бы он у них был, столкнулся бы с такой же задачей. Хотя в действительности мы этого не видели, потому что в центре пьесы —- миссия мифа, мы можем только предполагать вместе с Феррсйрой: «По-видимому, семейный миф приводится в действие всякий раз, когда некое напряжение среди членов семьи достигает предопределенного порога и каким-то образом, реальным или вымышленным, угрожает разрушить поведенческие взаимоотношения. Тогда семейный миф функционирует как термостат, который врывается в действие «температурой» в семью. Как и лю- -178- ГЛАВА 5. ПЬЕСА «КТО БОИТСЯ ВИРДЖИНИЮ ВУЛЬШ?» бой другой гомеостатический механизм, миф защищает семейную систему от повреждения, возможно разрушения. Следовательно, он обладает свойствами любого «предохранительного клапана», т. е. ценностью выживания... Это приводит к сохранению и иногда даже к повышению уровня организации семьи, устанавливая паттерны, которые увековечиваются благодаря кругообразным и самокорректирующимся характеристикам любого го-меостатического механизма» (42, р. 462). Реальные дети могут также быть как бальзамом, так и оправданием брака, так что, как указывает Фрай (4.442), симптоматическое поведение может нести ту же функцию. Но пьеса не касается этой возможности применения мифа, а скорее показывает процесс его разрушения. Как указывалось, что-либо, касающееся существования сына, не является честным оружием в их войне. Действовать иначе, даже в сердце сражения, считается поистине неправильным: Марта. Самый проклятый вопрос, который мучает Джорджа, — это насчет нашего маленького... ха-ха-ха! ...насчет нашего большого-пребольшого сына... В самой глубине своего нутра Джордж не совсем уверен, его ли это ребенок. Джордж (с глубочайшей серьезностью). Боже мой, какая же ты безнравственная, Марта. Марта. А я тебе, детка, миллион раз говорила... ни с кем другим я бы не позволила себе зачать... и ты это знаешь, детка. — 135 —
|