Человек-волк и Зигмунд Фрейд

В таком случае, как нам следует расценивать симптомы и диагноз, с которыми в 1926—1927 гг. он впервые обратился к доктору Брюнсвик? В симптомах невозможно было усомниться, однако, вероятно вследствие необыкновенного успеха анализа и быстрого возвращения к норме Человека-Волка, диагноз, на который указывали данные симптомы, вновь нуждался в перепроверке. «Сам пациент,- рассказывает нам доктор Брюнсвик,- настаивая на том, что повреждение (носа) было слишком заметным, тем не менее осознает, что его отношение к этому является ненормальным... Если нельзя ничего сделать с его носом, то необходимо что-то делать с состоянием его сознания — независимо от того, реальна ли причина или она является лишь плодом его воображения». Это не навязчивая идея, не поддающаяся корректировке,- а то, что известно как типичный параноический психоз. Доктор Брюнсвик сказала, что именно инсайт пациента «обусловил одну нетипичную особенность случая: это безусловная готовность к анализу, который в противном случае, конечно, не состоялся бы». Я должна сказать, что с психозом несовместимы обе особенности — и инсайт, и готовность к анализу. Я не могу считать мегаломанией или манией величия и испытываемое пациентом ощущение, что он был «любимым сыном» Фрейда. Его анализ с Фрейдом, необыкновенно длительный для того времени и включающий долгий период «обучения», затем тот факт, что Фрейд сам подарил Человеку-Волку издание истории его болезни; а позднее оказанная Фрейдом Человеку-Волку финансовая поддержка, в которой он нуждался,— все это достаточно логичные причины для того, чтобы он ощущал свою избранность. Сам факт, что Фрейд направил пациента доктору Брюнсвик, вероятно, высоко оценивая при этом ее способности, несомненно, является достаточным основанием для веры в не ослабевающую заинтересованность Фрейда в своем пациенте, которую не обязательно истолковывать как манию или полную «регрессию к нарциссизму». Я уверена в том, что сам Фрейд ни в коем случае не стал бы отрицать свою заинтересованность в благополучии своего пациента. В то же время, мое суждение в меньшей степени основывается на клинической картине тогдашнего состояния пациента, которую трудно оценить в ретроспекции, чем на индивидуальности самого Человека-Волка — в том виде, в каком она была описана Фрейдом в истории его случая,- а также на особенностях его личности, которые в дальнейшем в течение многих лет имели возможность наблюдать я и другие психоаналитики. Характеристики ранней и поздней личности должны приниматься во внимание при диагностировании тех очевидных нарушений, которые в 1926 году привели Человека-Волка к доктору Брюнсвик и к которым,-независимо от того, как мы назовем его симптомы и состояние,-она отнеслась с таким глубоким психоаналитическим пониманием, так блестяще выявила и вылечила их.