|
Я настаивала на том, чтобы Человек-Волк написал о себе самом, и сейчас, повинуясь «знаку судьбы», он к этому приступил. Первая часть, над которой он работал,— это «Воспоминания, 1914-1919». 22 сентября 1958 года он написал мне, что работа продвигается не так быстро, как он надеялся. «Частично в этом виновата моя депрессия, частично — кое-что другое. Когда я только начал писать, мне казалось, что необходимо — для лучшего понимания характеров и ситуаций — более глубоко, чем я намеревался вначале, проникнуть в сущность таких вещей, как, например, самоубийство моей сестры, обстоятельства встречи с моей женой; более подробно написать о докторе Д., который сыграл в моей жизни столь значительную роль и который отличался очень забавным характером и т. д. Таким образом, мне приходилось буквально выжимать новые главы. Я должен был также упомянуть о Русской революции, об оккупации Одессы. Таким образом, мои „Воспоминания", несмотря на все мои усилия сделать их как можно короче, расширились до ббльших, чем я хотел, размеров. Их можно назвать чем-то вроде краткого романа о жизни одной семьи». Наконец, 10 декабря 1958 года, закончив рукопись, он пишет мне снова: «То, что я в последнее время был занят литературным трудом, имея определенную цель, оказало благоприятное воздействие на мое эмоциональное состояние и, без сомнения, помогло мне, за что я Вам особенно благодарен. Сейчас же мне хотелось бы сказать о том, что я окончательно пришел к выводу, что мемуары очень отличаются от романа и потому стиль одного жанра нельзя смешивать со стилем другого. Вот я и придерживался реальности, не подмешивал к правде поэзию (Dichtung und Wahrkeit) и не пытался приукрасить действительность при помощи воображения. Я также отдавал предпочтение „эпическому" элементу, а не сентиментальному или театральному, так как считаю, он больше соответствует англосаксонскому вкусу и моему тоже. Я уделил также определенное внимание доктору Д., так как англичанам, насколько я знаю, и американцам нравится мягкий, ненавязчивый юмор, и в их литературе часто изображаются безобидные эксцентрики — такие, каким и был доктор Д. Более того, он имел отношение к психоанализу, и в этой связи также заслуживает упоминания». С тех пор работа над мемуарами стала основной темой писем Человека-Волка, а также наших бесед во время моих приездов в Вену с 1960 по 1970 гг. (я приезжала 8 раз). Он постоянно говорил мне о том, что литературная работа придает его жизни смысл и цель. Однако в его письмах и наших беседах присутствовали также и все прежние темы. В процессе разговора Человек-Волк оживлен, забавен и часто драматичен. В своем собственном поведении и в поведении своих друзей он всегда стремится найти внутренний смысл или мотивы. Его необыкновенная способность к рассказыванию историй и к живописанию характеров, более проявляющаяся в беседе, чем в его произведениях,— заметна и в письмах. Процитирую характерный отрывок из письма от 4 апреля 1960 года: «Я вам рассказывал об одном художнике, с которым у меня сложились дружеские отношения. Он, безусловно, человек хорошо образованный и одаренный, однако он настолько неординарен и такого высокого о себе мнения, что это граничит с мегаломанией. Ему сорок пять лет, а он до сих пор живет на пенсию своей матери-учительницы. Все его знакомые и он сам с ужасом ожидали того момента, когда умрет его мать, а сам он окажется без всякого обеспечения. Сейчас, к несчастью, этот момент наступил. Еще две недели назад ничто не предвещало, что с его матерью может случиться нечто серьезное. За несколько дней до этого я зашел к нему домой и на дверях обнаружил записку — весьма характерную для него: „Мать — в больнице; я — в таверне напротив". Через несколько дней она умерла от прободения язвы кишечника. Взаимоотношения между матерью и сыном были необычайно близкими и нежными; они даже спали в одной маленькой комнатке, хотя их квартира состояла из двух больших и двух маленьких комнат. Все ожидали, что сын будет полностью эмоционально подавлен. Как ни странно, ничего подобного не случилось. Он ведет себя так, как будто ничего чрезвычайного не произошло. Особенно странно то, что он, очевидно, не осознает всей катастрофичности своего материального положения и продолжает играть роль блестящего джентльмена». — 242 —
|