|
К проблеме психической математики мы еще обратимся, а пока рассмотрим то психическое содержание, основываясь на котором грудной ребенок осуществляет признание действительности. Говоря, что человек беспрестанно или время от времени «обыскивает», «ощупывает» своим вниманием окружающий мир, как бы «пробует» его в маленьких дозах, Фрейд явно принимает за образец всякой более поздней мыслительной работы образ действий грудного ребенка, который замечает отсутствие материнской груди и начинает ее искать. Подобный ход мыслей привел меня, в моей попытке мыслить биоаналитически, к предположению о том, что еще большее подобие с актом мышления обнаруживает, возможно, «принюхивание», или «обнюхивание», окружающего мира, ведь при этом допускаются еще более тонкие пробы и меньшие дозы. Только если результат пробы благоприятен, следует оральная дегустация. Таким образом, налицо огромная интеллектуальная разница между двумя детьми, один из которых еще тянет в рот все без разбору, а другой — только то, что приятно пахнет. Но вернемся к примеру с ребенком, который хочет есть. Допустим, что до сих пор его всегда своевременно успокаивали и теперь он вынужден впервые испытать неудовольствие от голода и жажды; что же при этом может происходить в недрах его души? В своей первоначальной нарциссической самоуверенности он до сих пор осознавал только самого себя, он ничего не знал о существовании чего-то чуждого ему, следовательно, и о существовании матери, а значит, не мог иметь по отношению ко всему чужеродному никакого чувства — ни доброго, ни злого. Возможно, что параллельно физиологической деструкции, которую вызывает отсутствие питательных веществ в тканях организма, в душевной жизни тоже наступает некое «расщепление инстинктов», которое выражается прежде всего в некоординированной моторной разрядке и в крике, то есть в демонстрациях, которые мы можем сравнить с проявлениями ярости у взрослых. Когда же ребенок после долгого ожидания и крика вновь «получает» материнскую грудь, то она воздействует на него уже не как индифферентная вещь, которая всегда под рукой и поэтому ничего не может дать для какого-либо познания; теперь материнская грудь становится объектом любви и ненависти: ненависти — потому что на некоторое время ребенок был вынужденно лишен ее; любви — потому что после этого лишения она дала ему еще более интенсивное удовлетворение; но наверняка она становится одновременно и предметом объектного представления, пусть даже смутного. Этот пример иллюстрирует, как я полагаю, самый значительный тезис из работы Фрейда «Отрицание»: «Первая и ближайшая цель испытания реальности заключается не в том, чтобы найти в реальности какой-то объект, соответствующий представленному, а в том, чтобы найти его снова, чтобы убедиться в том, что он еще существует»; а также: «Условие для испытания реальности возникает тогда, когда потеряны объекты, которые раньше приносили единственно реальное удовлетворение». Можно добавить, что для осуществления объектного восприятия обязательно требуется обозначенная здесь амбивалентность, то есть расщепление инстинктов. Те вещи, которые «любят» нас постоянно и при любых обстоятельствах, то есть всегда удовлетворяют наши потребности, мы вообще не принимаем к сведению и просто вбираем их в наше субъективное «Я». Вещи, которые всегда враждебно противостояли и противостоят нам, мы попросту вытесняем. Но для таких вещей, которые находятся в нашем распоряжении не безусловно, которые мы одновременно и любим, потому что они нам приносят удовлетворение, и ненавидим, потому что они повинуются нам не во всем, — такие вещи мы «помечаем» в нашей душевной жизни особо, создаем для них особые следы воспоминаний с объективными свойствами и радуемся, когда вновь находим их, снова можем их любить. Если мы ненавидим объект, но не можем вытеснить его настолько глубоко, чтобы надолго от него отказаться, то наше признание этого объекта доказывает, что мы поистине хотели бы любить его, и препятствует этому лишь «коварство объекта». Таким образом, когда дикарь выражает великую любовь к только что убитому врагу и оказывает ему различные почести, то поступает очень последовательно. Этим он всего лишь хочет сказать, что охотнее всего жил бы в мире и гармонии, но этому препятствует существование «мешающих объектов». Внезапное появление врага привело к расщеплению его инстинкта и выдвижению на первый план агрессивной, деструктивной составляющей; но после того, как жажда мести удовлетворена, другая составляющая инстинкта — составляющая любви — в свою очередь потребовала насыщения. Можно сказать, что в обычном состоянии покоя «Я» два вида инстинкта нейтрализуются друг другом, подобно положительным и отрицательным зарядам в электрически неактивном теле; в обоих этих случаях требуются особые внешние воздействия, чтобы разделить два вида импульсов и сделать их активными. Амбивалентность, сосуществование противоречивых чувств, можно считать своего рода защитным устройством, способностью к активному сопротивлению, каким бы сильным ни было подавление этой способности в процессе познания объектного мира. — 41 —
|