Проблема согласия на неудовольствие.
Дальнейшие шаги в познании чувства реальности
Вскоре после моего знакомства с психоанализом я столкнулся с проблемой чувства реальности, функция которого, казалось бы, находится в столь резкой противоположности с тенденцией бегства от неудовольствия и тенденцией вытеснения, обычно легко доказуемыми в душевной жизни. «Вчувствовавшись» в инфантильную психику, я пришел к заключению, что ребенку, которого защищают от неудовольствия, все существующее должно представляться сначала абсолютно единообразным, так сказать «монистическим»; только позднее он начинает разделять вещи на «добрые» и «злые», отделять «Я» от окружающего мира, а внутреннее — от внешнего; на этой ступени становятся идентичными понятия «чужое» и «враждебное». В другой работе я попытался теоретически реконструировать поворотный пункт в развитии от принципа удовольствия к принципу реальности. Я выдвинул предположение, что ребенок, пока он не испытал первого разочарования, чувствует, что обладает безусловным всемогуществом, сохраняя это чувство и тогда, когда эффективность его «хотения», то есть фактическое исполнение желаний, связывается с соблюдением определенных условий; и так происходит до тех пор, пока возрастающее количество и сложность условий не принудят его к отказу от чувства всемогущества и признанию реальности. Однако в той работе ничего не было сказано о внутренних процессах, которые должны сопровождать это превращение, имеющее такое важное значение для развития личности; наше проникновение в более глубокие основы психического, особенно в инстинктивную жизнь, в то время еще не было глубоким. С тех пор, благодаря фундаментальным работам Фрейда о жизни инстинктов и его открытиям в области анализа «Я», мы приблизились к этой цели, но бездна, пролегающая между жизнью инстинктов и интеллектуальностью, все еще существует. Для ее преодоления требовалось то великое упрощение, к которому Фрейд смог в конце концов свести все многообразие инстинктов; я имею в виду его констатацию полярности инстинктов, лежащей в основе всего живого, — инстинкта жизни (Эрос) и инстинкта смерти или разрушения. И все-таки только недавно вышедшая в свет работа Фрейда: «Отрицание» ( Imago , 1925, Heft 3), под скромным титулом которой скрываются начала биологически обоснованной психологии мыслительных процессов, связала друг с другом разрозненные прежде обрывки наших знаний. Как всегда, Фрейд и на этот раз стоит на твердой почве аналитического опыта и крайне осторожен в обобщениях. Здесь я хотел бы еще раз обратиться к проблеме чувства реальности в свете фрейдовского открытия. Открытие это заключается в том, что переходной фазой между игнорированием действительности и ее признанием является психологический акт отрицания действительности; чужой, а потому враждебный внешний мир можно осознать, невзирая на неудовольствие, если снабдить его знаком отрицания; то есть не признавая его. Таким образом, в негативизме, в тенденции к устранению мы видим в действии те вытесняющие властные силы, которые первично приводили к полному игнорированию любого неудовольствия; негативно-галлюцинаторное игнорирование больше не удается полностью, неудовольствие больше не игнорируется, а включается в содержание восприятия как нечто негативное. Естественно, сразу возникает вопрос: что же еще должно произойти, чтобы устранить с пути последнее препятствие для признания и сделать возможным согласие на какое-то неудовольствие, то есть упразднить тенденцию к вытеснению.
— 39 —
|