|
Иногда пациент переживает чувство близкой кончины: мы видим смертельную бледность на его лице, полуобморочное состояние, общее повышение тонуса мускулатуры, т.е. репродукцию духовной и телесной агонии с сопутствующими болями. Кстати отмечу, что от «умирающего» пациента я узнал интересные сведения о «том свете» и природе бытия после смерти. Психологическая оценка этого материала завела бы слишком далеко. Когда я рассказывал в Лондоне коллеге Рикману об этих, иногда опасных явлениях, то он спросил, располагаю ли я спасительными медикаментами, чтобы в нужный момент воспользоваться ими. Я ответил утвердительно, хотя никогда дело не доходило до их применения. Достаточно словами тактично успокоить, понимающе пожать руку, порой погладить по голове, чтобы ослабить реакцию и восстановить контакт. Контраст наших действий с теми реакциями, о которых рассказывал нам пациент, давал возможность обнаружить причину его детских травматических потрясений. Оказалось, что самое опасное — лживые утверждения больного, что будто бы ничего не случилось и что ругань и откровенные побои не были болезненны. Такой способ воспитания может превратить травму в патогенность. Я уверен, что тяжелые потрясения можно преодолеть без амнезии и невротических последствий, если мать будет проявлять полное понимание, нежность и терпение. Я предвижу возражение: нужно ли сначала мягкостью и даже нежностью обращения с пациентом убаюкивать его обманом неограниченной безопасности, чтобы потом заставить пережить более чувствительную травму? Объясняю: этот процесс развился как законная попытка к усилению свободы ассоциаций. Я, безусловно, уважаю такие спонтанно проявляющиеся реакции, которые следует поощрять; их торможение, на мой взгляд, недопустимо. Решение проблемы предоставим педагогам. Примечательно поведение пациентов после пробуждения от такой инфантильно-травматической отчужденности. Например, одна пациентка, испытавшая очень большой прилив крови к голове во время травматической конвульсии (даже с синюшностью лица), очнувшись, заявила, что ничего не помнит, но головная боль усилилась (один из ее обычных симптомов). Может быть, мы приблизились к пониманию зависимости физиологических процессов от психических явлений? Из множества известных мне примеров приведу лишь некоторые. Так, пациент, в детстве заброшенный ребенок, испытывавший тяжкие телесные и духовные страдания, очнулся после травматической комы с потерявшей чувствительность рукой, но в остальном, кроме амнезии, владел собой и вскоре стал трудоспособным. Очевидно, что страдания были смешены на один орган тела, а «омертвевшая» рука репрезентировала всю страдающую личность. Другой пациент после репродукции травмы начал прихрамывать — ослабел палец на ноге... Пациент как бы предупреждался: будь осторожен, чтобы избежать повторения. — 152 —
|