|
реачьного внешнего мира. Поводов к этому всегда хватает. Наличие симптома может привести к известному ограничению дееспособности, которым можно удовлетворить требование Сверх-Я или отклонить притязание внешнего мира. Таким образом, симптом постепенно наделяется функцией представительства важных интересов, он приобретает значение для самоутверждения, все сильнее срастается с Я, становится все более ему необходимым. Только в совсем редких случаях процесс заживления инородного тела может повторить нечто похожее. Значение этого вторичного приспособления к симптому можно и преувеличить, сказав, что Я вообще обзавелось симптомом только ради того, чтобы воспользоваться его выгодами. В таком случае это столь же верно или столь же ошибочно как и тогда, когда утверждают, что человек, раненый на войне, позволил прострелить себе ногу лишь для того, чтобы жить затем, не работая, на свою пенсию по инвалидности. Другие формы симптома — при неврозе навязчивости и паранойе — приобретают большую ценность для Я потому, что приносят ему не выгоду, а нарциссическое удовлетворение, которого в противном случае оно лишено. Системные образования больных неврозом навязчивости льстят их самолюбию благодаря иллюзорному представлению, будто они — особенно порядочные и совестливые люди, лучше, чем другие; бредовые образования при паранойе предоставляют проницательности и фантазии этих больных поле деятельности, которое им нелегко заменить. В результате всех этих упомянутых отношений появляется то, что нам известно как (вторичная) выгода от болезни, получаемая при неврозе1. Она приходит на помощь стремлению Я включить в себя симптом и усиливает фиксацию последнего. Когда мы затем пытаемся оказать аналитическое содействие Я в его борьбе с симптомом, то обнаруживаем, что эти примирительные связи между Я и симптомом действуют на стороне сопротивления и что устранить их непросто. Оба метода, используемые Я против симптома, действительно находятся в противоречии друг к другу. Другой метод носит менее благоприятный характер, он продолжает направление вытеснения. Тем не менее представляется, что мы не вправе упрекать Я в непоследовательности. Я миролюбиво и хотело бы присоединить к себе симптом, включить его в свой ансамбль. Нарушение исходит от симптома, который как истинная замена и потомок вытесненного побуждения продолжает играть его 1 [См. важное (добавленное в 1923 году) примечание к описанию случая «Доры», с. 118—119 выше, а также комментарий редактора в конце этой сноски.] 244 „Ль снова и снова возрождает его претензию на удовлетворение и, ?им образом, заставляет Я вновь подавать сигнал неудовольствия — 380 —
|