|
207 бы отношению к постороннему слушателю. Она находилась исключительно в плену опасений, возникших вследствие того, что ею было пережито. Она многие годы работала в одном крупном учреждении, в котором, к своему собственному удовлетворению и удовлетворению начальников, занимала ответственные посты. Любовных отношений с мужчинами она никогда не искала; она спокойно жила со своей старой матерью, для которой была единственной опорой. Братьев и сестер у нее не было, отец умер много лет назад. В последнее время с ней сблизился служащий этого же бюро, очень образованный, обаятельный мужчина, которому и она тоже не смогла отказать в своей симпатии. В силу внешних обстоятельств брак между ними был исключен, но мужчина и слышать не хотел о том, чтобы из-за невозможности брака прекратить отношения. Он говорил ей в укор, что нелепо из-за социальных условностей отказываться от всего, чего им обоим хотелось, что они чувствовали друг к другу, на что они имеют несомненное право и что как ничто другое возвысило бы их жизнь. Поскольку он обещал не подвергать ее опасности, она в конце концов согласилась навестить его днем в его холостяцкой квартире. Там дело дошло до объятий и поцелуев, они лежали друг возле друга, он восхищался ее частично открывшейся красотой. Посреди этой любовной идиллии она была напугана однократно раздавшимся шумом — то ли стуком, толи щелчком. Он исходил от области письменного стола, который стоял наискось перед окном; пространство между столом и окном частично было прикрыто плотными шторами. Она рассказала, что тут же спросила друга, что означает этот шум, и услышала от него разъяснение, что его, вероятно, произвели часы, стоявшие на письменном столе; позднее, однако, я позволю себе сделать одно замечание об этой части ее рассказа. Когда она покидала дом, еще'на лестнице ей встретились двое мужчин, которые, увидев, начали друг с другом о чем-то шептаться. Один из двух незнакомцев держал в руках какой-то завернутый предмет, нечто вроде небольшой коробки. Эта встреча стала занимать ее мысли; и по дороге домой она создала комбинацию: эта коробка вполне могла быть фотографическим аппаратом, человек, который ее держал, — фотографом, скрывавшимся за шторами, когда она была в комнате, а услышанный ею щелчок — это был звук затвора после того, как этот человек выискал особенно щекотливую ситуацию, которую он пожелал запечатлеть на снимке. Отныне она уже не могла молчать о своих подозрениях, касающихся от возлюблен- 208 ного; она преследовала его устно и письменно, требуя дать ей объяснение и успокоение и осыпая упреками, но оказалась недоступной для уверений, которыми он пытался доказать искренность своих чувств и безосновательность ее подозрения. В конце концов она обратилась к адвокату, рассказала ему о случившемся и передала письма, которые она получила от подозреваемого по поводу этого происшествия. Позднее я смог ознакомиться с некоторыми из этих писем; они произвели на меня наилучшее впечатление; главным их содержанием было сожаление о том, что столь прекрасное, нежное взаимопонимание оказалось разрушенным этой «злосчастной нездоровой идеей». — 144 —
|