Мечтание и интерпретация

Подходя к вопросу о роли кушетки как аспекта аналитической ситуации, необходимо начать с трудного вопроса о том, каковы главные элементы психоанализа как терапевтического процесса. Ситуация, рамка должна служить процессу, и поэтому, чтобы определить, действительно ли способствует элемент этой ситуации аналитическому процессу, необходимо в общих чертах определить для себя природу этого процесса.

Конечно, тщательное обсуждение основных элементов, образующих психоанализ как терапевтический метод, явно выходит за пределы этой главы. Поэтому я просто собираюсь изложить некоторые свои соображения, которые могут служить отправной точкой для исследования этого вопроса. Я буду основываться на Фрейдовой концепции о существенных элементах, определяющих психоанализ как метод лечения. Фрейд (Freud 1914) утверждал, что “любое иссле­дование, которое признает эти два факта [перенос и сопротивление] и принимает их в качестве отправной точки в своей работе, имеет право называть себя психоанализом...”. Я хотел бы предложить следующее развитие краткого утверждения Фрейда. Возможно, психоанализ нужно рассматривать, не только включая признание переноса и сопротивления, но также и признание природы интерсубъективного поля, в котором порождаются перенос и сопротивление. Я имею в виду прежде всего создание третьего субъекта анализа, через которого феномены переноса и сопротивления обретают на аналитиче­ской сцене символическое значение. Эта интерсубъективная конструкция (аналитический третий) порождается путем диалектического взаимодействия индивидуальных субъективностей аналитика и анализируемого в контексте их ролей как аналитика и анализируемого.

Проблема определения роли кушетки как компонента аналитической среды становится тогда проблемой концептуализации роли кушетки в процессе возникновения того психического состояния, в котором этот аналитический третий может порождаться, переживаться, развиваться и использоваться аналитиком и анализируемым. Использование переживаний в аналитическом третьем и аналитического третьего включает в себя создание символов в аналитиче­ском диалоге (преимущественно, но не исключительно вербальных символов) для прежде не высказываемых и не мыслимых аспектов мира внутренних объектов анализируемого.

Фрейд (Freud 1913) рассматривал “укладывание пациента на диван, при том, что я сижу позади него вне поля его зрения” как два важнейших взаимосвязанных элемента аналитического сеттинга, на которых он “настаивал”. И исполь­зование пациентом кушетки, и нахождение аналитика “вне поля его зрения” позволяли Фрейду “отдаться потоку своих бессознательных мыслей”. Хотя первоначально Фрейд начал применять кушетку как средство, помогающее пациенту сосредоточить свое внимание на самонаблюдении” (Freud 1900), тот акцент, который он делает при обсуждении использования кушетки в своих “Статьях о технике” (Freud 1911—1915), не относится к ее роли в облег­чении свободных ассоциаций пациента. Скорее, главное внимание Фрейда в этих статьях сосредоточено на том, как использование кушетки обеспечивает аналитику приватность, необходимую для работы: “Я не могу выдержать, когда меня разглядывают, в то время как я слушаю пациента...” (1913). Это выска­зывание часто рассматривается как выражение одной из личных идиосинкразий Фрейда или даже как проявление его психопатологии. Я считаю, что такое прочтение недооценивает то значение, которое придавал Фрейд необходи­­мо­сти создания в структуре аналитического сеттинга условий, в которых меч­тания аналитика могут порождаться и использоваться. Фрейд (Freud 1912) настаивал на том, что задача аналитика — “просто слушать”. Я считаю что пред­писание “просто слушать” было в сгущенной форме предложением, чтобы аналитик попытался стать настолько бессознательно чувствительным к бессознательному пациента, насколько это возможно, и не увязал в своих сознательных (вторичные процессы) попытках организовать собственные переживания.