Мечтание и интерпретация

Александр Усков

Памяти Джейн Хьюитт, жизнь и любовь которой были столь неистовы и столь нежны, что мне уже никогда

не встретить подобных.

Глава первая

ОБ ИСКУССТВЕ ПСИХОАНАЛИЗА

Cловам и предложениям, как и людям, должна быть предоставлена определенная свобода. Это не значит, что слова и предложения (и человеческие существа) могут в зависимости от нашего желания означать все что угодно (или чем угодно быть). Скорее, я хочу привлечь внимание к сковывающему эффекту, который на наше воображение оказывает стремление определить и в деталях уточнить, что именно мы имеем в виду (или кто мы суть). Воображение зави­сит от игры возможностей. В этой книге слова и предложения в лучшем случае только приблизительно “пристегнуты к странице” (Frost 1929, p. 713). Я буду использовать слова вроде “жизнь” (aliveness) и “смерть” (deadness), “человеческий” и “перверсный”, “искренний” и “неподлинный/неистинный”, не определяя их никак, за исключением — и это существенное исключение — того, как они используются в контексте самих предложений. Я буду в разных местах использовать слова “пустой”, “застывший”, “спертый” и “мертворожденный”, говоря об эмоциональном омертвении. Да и вообще, не является ли оксюмороном сама идея переживания эмоционального омертвения?” Я прошу читателя предоставить мне (и самому себе) пространство, в котором ощущение пустоты может соскальзывать в чувство омертвения, а затем в омертвение чувств, а затем назад, в переживание пустоты, прихватывая по пути оттенки значений. Важно, чтобы значение слов изменялось в зависимости от каждого нового эмоционального контекста, в котором они произносятся, пишутся или читаются, и одновременно воздействовало на этот контекст.

Мне все больше кажется, что ощущение жизни (aliveness) или смерти (deadness) в каждый данный момент аналитического часа является главным показателем (gauge) аналитического процесса. Возможность средствами языка уловить/передать ощущение тонкого взаимодействия жизни и смерти в переживаниях человека на аналитических сеансах является главной задачей совре­менного психоанализа и будет основным объектом внимания в этой книге. Этот аспект аналитического опыта не будет выходить на передний план в каждой главе, но я надеюсь, что подспудно он будет ощущаться практически в каждом предложении.

Чтобы передать словами нечто, касающееся переживания жизни, нужно, чтобы сами слова были живыми. Когда слова живут и дышат, они похожи на музыкальные струны. Полный резонанс струны или фразы надо услышать во всей его предполагаемой неточности. Используя язык в создании теорий и в аналитической практике, мы должны стремиться быть скорее творцами музыки, нежели исполнять по нотам. Единственная возможность достичь этого — принять, что слово или фраза не являются застывшей точкой, что они в каждое следующее мгновение звучат иначе и означают иное, чем за миг до этого. Когда пациент просит меня повторить то, что я только что сказал, я отвечаю, что фактически не могу этого сделать, потому что тот момент уже прошел. И добавляю, что и он и я можем попытаться высказать нечто, что будет иметь своей отправной точкой его чувства по поводу того, что только что произошло.