|
В своем подробном обсуждении персоны, Бломейер возражает Якоби (1971), которая считала развитие персоны происходящим в переходном возрасте и больше относила ее к психологии взрослых. Бломейер считал, что персона, несомненно, проходит дополнительное обусловленное взрослением усиление в переходном возрасте, как и во все пороговые этапы в жизни, «но каждая фаза в развитии имеет свои индивидуально и коллективно различающиеся образы персоны, так что персона не является только участью взрослых» (1974, р. 17). По Бломейеру персона и эго начинают развиваться с первых моментов в жизни ребенка. Младенец уже подражает, приспосабливается поведенчески, производит идентификации и примешивает ко всему этому свои собственные «индивидуальные» нотки. Этот процесс является чем-то гораздо большим, чем простое игровое подражание. Таким образом, Бломейер расширил концепцию персоны в направлении признания ее в качестве органа выражения всей психики. Он говорил, что персона больше, чем просто маска, социальная роль или подходящий пиджак. Скорее, как также отмечал Юнг, существует что-то индивидуальное в выборе персоны, что не может быть снято добровольно как маска, т.е. она имеет более индивидуальный и органический характер здоровой кожи. Если Бломейер прав, то нужно обязательно включить развитие здоровой персоны в процесс индивидуации и в развитии персоны мы должны различать, какие факторы соответствуют чисто адаптивным механизмам, а какие уникальному выбору, содержащему что-то индивидуальное. Юнг писал об этом в работе «Отношения между эго и бессознательным» (С. W. 7). Если рассмотреть наши примеры в этом контексте, то с полным правом можно сказать, что, благодаря происходящему процессу индивидуации, возникли изменения в персоне обсуждаемых людей. Я показал это на примере изменений в отношениях индивидуума с окружающими. Конечно, можно сказать, что во всех этих примерах в персоне и в ее изменениях действуют, в сущности, коллективные элементы. В случае семилетнего мальчика роль «мастера ринга», освоенная им благодаря своему уму и сообразительности, является полностью коллективной формой взаимоотношений, которой можно научиться внешним образом. Но мне представляется важным, что в развитие его персоны включились личные творческие способности, проявившиеся в рассказе историй в обмен на защиту. Я так подробно обсуждаю эту тему здесь потому, что в методологии терапии она играет важную роль. Если понимать эти процессы чисто редуктивным образом, например, что в первом случае главная причина была в страхе ребенка перед строгим отцом или сильной матерью, то внешняя и внутренняя реальные ситуации свелись бы к иллюзорным детским страхам, но это не слишком бы помогло пациенту. Более правдиво можно рассмотреть ситуацию, если концептуализировать этот процесс проспективно в контексте индивидуации и видеть возникшие страхи и тревоги, как связанные с необходимой новой ступенью в развитии. Это помогло бы эго справиться с реальной внешней ситуацией конструктивным образом, интегрируя дополняющие, но незнакомые энергии, первоначально выраженные чисто деструктивным и провоцирующем тревогу образом. С методологической точки зрения возможность ускорения или фрустрации процессов развития зависит не только от формы интерпретации, но и от всей позиции аналитика, его концептуализации ситуации и понимания процесса. Опасность заключается здесь в направлении ребенка в сторону развития чисто адаптивных механизмов, когда внушается единственная точка зрения, что он просто еще маленький, слабый и более уязвимый, чем другие. Надо также заметить, что описанные здесь процессы происходят не только в латентный период или в переходном возрасте, но продолжаются до середины жизни. Я буду подробно обсуждать эти темы отдельно позже (я не стал обсуждать здесь развитие установки и функционального типа в течение первой половины жизни, я рассмотрю этот вопрос в главе о типологии). — 77 —
|