Я и другие

Иисус говорил о том, чтобы оставить своих родителей. Может быть, он имел в виду, наряду с другими вещами, что нет мудрости в том, чтобы для максимальной безопасности держаться их системы координат, что это не тот путь, которым можно найти самого себя.

Смысл, извлеченный Брайаном из ситуации внезапного и необъяснимого ухода матери, заключался вот в чем: это потому, что я плохой. Быть плохим стало его кредо. Он жил этим. Это был фундамент, на котором он строил свою жизнь. “Раз я плохой, ничего не остается, кроме как быть плохим”. В восемь лет он утвердился в своей сатанинской ненависти и презрении, притворившись добрым, милым, ласковым, простодушным, а также преуспевающим. Быть плохим, притворившись, что ты хороший, — этот просто еще один оборот вокруг центральной оси, которая остается по-прежнему неизменной. Он “знал”, что не был их ребенком. Он “знал”, что по существу он плохой. Он “знал”, что они не знают, что он “знает” правду. На этом он продолжал основывать самого себя. Слова сестры: “Разве ты не знаешь, что Джек был твоим отцом?” — возымели такое действие, как будто кто-то выдернул ось, скреплявшую воедино весь мир. Когда обнаружилась иллюзорность его утраты иллюзий, то соломинкой, за которую он ухва­тился, чтобы его не засосало в бездну, было все то же: “Я плохой”. И еще: “Я забылся немного, но я наверстаю упущенное”.

В фантазии “Я плохой” содержится не столько комплементарная идентичность, сколько идентичность посредством интроективной идентификации, то есть смешение себя самого с “плохой матерью”. Нападения на жену заключали в себе нападения “в фантазии” на ре-проекцию этой “плохой матери”, а также на проекцию своей собственной “невинности”. Брайан ощущал их как проявления абсолютной “плохости”, направленные на абсолютную “хорошесть”. Он полностью был внутри фантазии и, следовательно, не мог видеть ее как таковую. Она была “бессознательна”. Его абсолютно плохая и абсолютно хорошая мать беспорядочно перепутывались друг с другом внутри него самого, а также в соотношении “он — и его жена”. Его полнейшая бессознательность относительно этого является для меня индикатором того, что с тех пор, как Брайана бросила мать, он утратил себя и больше уже не находил, несмотря на то, что со стороны выглядел совершенно нормальным, вплоть до того момента, когда на него внезапно “свалилось с неба” то самое “помрачение”.

Кто ты такой, тебе говорят другие. Вслед за этим ты либо подписываешься под данным определением, либо пытаешься от него избавиться. Просто не принимать в расчет то, что они говорят, практически невозможно. Можно пытаться не быть тем, кто, как ты “знаешь”, ты есть в самой своей основе. Можно пытаться вырвать из своего “я” эту “чуждую” идентичность, которой ты наделен или, может быть, заклеймен, и собственными усилиями создать для себя свою идентичность, которую ты попытаешься заставить других принять. Но какие бы превращения ни постигли ее в дальнейшем, первая идентичность социального толка присваивается другими. Нам говорят, кто мы такие, и мы учимся этим быть.