Черная ночная рубашка. Комплекс слияния и непрожитая жизнь

со своей противоположностью, что «сбивает» любое осознание или рефлексию Гамлета, которые у него появляются.

Быть или не быть, — таков вопрос;

Что благородней духом — покоряться

Пращам и стрелам яростной судьбы

Иль, ополчась на море смут, сразить их

Противоборством? Умереть, уснуть, -

И только; и сказать, что сном кончаешь

Тоску и тысячу природных мук,

Наследье плоти, — как такой развязки

Не жаждать? Умереть, уснуть. — Уснуть!

И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность;

Какие сны приснятся в смертном сне,

Когда мы сбросим этот бренный шум,

Вот что сбивает нас... (III, 1, 58-70)

Гамлет наделен сознанием и пониманием человека «благо­родного разумом... похожим на некоего бога!»(II, ii, 293-296), но не может воплотить это в действии. Он не может оставаться со своим пониманием и верить ему — к примеру, столкнувшись с призраком своего отца, рассказавшим ему правду об убийстве, он постоянно спрашивает себя, верно ли то, о чем он узнал:

<...Дух, представший мне, Быть может, был и дьявол... и возможно, Что, так как я расслаблен и печален, -А над такой душой он очень мощен, -Меня он в гибель вводит. Мне нужна Верней опора.....» (II, ii, 575-581)

Такие вопросы к самому себе кажутся не лишенными муд­рости. Однако после пьесы внутри пьесы, которая точно до­казывает вину дяди — по крайней мере, любому, наделенному хтонической осознанностью, тому, чье тело ведает правду — Гамлет вновь задается вопросами, сомневается в себе. Он слит с внутренними фантазиями, которые всегда приносят сомнения, но так же не способен ни на то, чтобы оставаться с ними — в

* Здесь и далее цитаты из «Гамлета» приводятся в переводах МЛозинского (прим.пер.)

172

этом случае ему пришлось бы выстрадать и пережить свои глу­бокие инцестуозные желания, направленные на мать, Гертру­ду, — ни на то, чтобы расстаться с ними и действовать — в этом случае ему пришлось бы конфронтировать с Клавдием. То же самое, что мы находим и в комплексе слияния: Гамлет не спо­собен сосредоточиться на своем бессознательном и исследовать его, и не способен сепарироваться от него.

Чего недостает Гамлету? Что позволило бы его великолепно­му потенциалу реализоваться? Как мы уже замечали, Шекспир сам нам об этом говорит, когда называет Клавдия противопо­ложностью Гамлета (V, ii, 60-62). Клавдий действует. Он убивает того, кто встает на его пути, а затем действует, чтобы избавить­ся от Гамлета. Без хтонической силы Гамлет томится в комплек­се слияния, а его невероятное новое сознание неспособно жить в актуальности. Таким образом, «Гамлет» во многом — преда­ние о мужчине, терпящем неудачу в действии, потому что ему недостает «тьмы» для свершения поступка. Как и древний веч­но живой миф об Аттисе и Кибеле, шедевр Шекспира демонс­трирует необходимость этой тьмы в процессе актуализации125.