|
146 тая Сома в огонь подобно значению тела Христова как прича стия1 объясняется психологией дополовой ступени, когда либидо служило преимущественно функции питания. Сома есть «питательный напиток», мифическая характеристика которого параллельна таковой огня и его возникновения, почему оба соединены в Agni. Кроме того, напиток бессмертия взбалтывается индусскими богами так же, как высверливается огонь. Отхождение либидо на дополовую ступень объясняет, отчего так много богов обрисовывается сексуально, а с другой стороны, почему они служат пищею. Как показывает пример приготовления огня, не орудие, которым он добывался, получило впоследствии сексуальносимволическое значение, а, наоборот, либидо пола было той действующей силой, которая привела к изобретению подобного орудия, — вот почему и возникшие отсюда греческие учения представляют собой не что иное, как констатирование факта добывания огня с помощью этого орудия. Таким же путем пришли и другие первобытные открытия к своему сексуальному символизму; они также происходят от либидо пола. До сих пор в наших рассмотрениях, которые исходили из pramantha жертвоприношения Agni, мы занимались лишь одним значением слова manthami или mathami, именно тем, которое связано с движением т p e н и я. Но как показывает Кун, это слово означает отрывать, к себе тянуть, похищать2. Согласно Куну, это значение налицо уже в текстах Вед. Сказание об изобретении огня рассматривает его добывание всегда как насильственное похищение; это добывание связано с распространенным по всей земле мифическим мотивом трудно достижимой драгоценности. То обстоятельство, что во многих местах, не только в Индии, добывание огня представляется первичным похищением, по-видимому, указывает на всеобще ' Пасхальному агнцу евреев придавали крестообразную форму. 2 Вопрос о том, образовалось ли это значение лишь как явление вторичное. Согласно Куну, следует принять это предположение. Он говорит следующее: «Вместе с образовавшимся до сих пор значением корня manth выросло и представление об «отрывании», которое естественно развилось уже в Ведах из самого способа действия». 147 распространенную мысль, согласно которой приготовление огня есть нечто запретное, узурпированное, достойное кары, нечто, что может быть достигнуто лишь путем насилия или чаще путем коварства. Тайная кража или хитрый обман, часто являясь в качестве констатируемого врачом болезненного симптома, означают всегда тайное выполнение запретного желания'. Исторически эта черта может быть отнесена к тому обстоятельству, что ритуальное приготовление огня совершалось с магическою целью, почему и преследовалось официальным вероисповеданием; с другой стороны, добывание огня само являлось мистериозным обрядом, отчего оберегалось жрецами и облекалось тайною2. Ритуальные предписания индусов устанавливают тяжелую кару тому, кто приготовил огонь неверным способом. То обстоятельство, что нечто является мистерией уже само по себе, означает, что это совершается под покровом тайны. Что должно остаться втайне, чего вообще не следует ни видеть, ни делать, некое деяние, сопровождаемое тяжкими наказаниями души и тела, все это, по-видимому, должно быть чем-то вообще запретным, но получившим специально культовое разрешение. После всего того, что выше было сказано о генезисе добывания огня, уже нетрудно более отгадать, что именно является запретным: это онания. Выше я сказал, что то была неудовлетворенность, которая сломала аутоэротическое кольцо перенесенной (verlagerein) половой деятельности на собственное т е л о и открыла таким образом далекие горизонты культуры, но я не упомянул, что это лишь неплотно сомкнутое кольцо перенесенной онанистической деятельности в состоянии замкнуться прочнее, когда сделано другое значительное открытие, именно настоящей онании3. Таким путем деятельность переносит- — 106 —
|