Труды клиники на Девичьем поле

С другой стороны, Birnbaum рассматривая параною, как бредовой психоз и считая характерным для данного заболевания специфический тип бреда с определенным механизмом (ubervertige Ideen) его возникновения и различными вариантами течения и исхода, в то же время полагает, что возникновение бредовых идей и их разнообразное течение обусловливаются не конституциями и прирожденными предрасположениями, а внешними факторами, действующими на развитие бредовых идей.

Таковы, вкратце, литературные данные по вопросу о параноический конституции.

Обращаясь к нашему материалу и вполне допуская при этом, что приведенных случаев еще недостаточно для окончательного решения в положительном смысле вопроса о существовании параноической конституции, нам казалось бы, что можно, по крайней мере, наметить те основы, характерологические черты, на фоне которых развивается параноический бред.

При изучении наших случаев прежде всего бросается в глаза, что паранойя — заболевание не прогредиентное. Правда, в некоторых случаях развитие бреда может симулировать прогрессирование болезни, но, с другой стороны, все наши пациенты в настоящее время не являются продуктами болезненного упадка по сравнению с тем, что они представляли из себя много лет тому назад. В сказанном не приходится сомневаться, благодаря тому обстоятельству, что, с одной стороны, мы имеем в нашем распоряжении подробные объективные анамнестические данные, а с другой стороны, имели возможность на протяжении достаточного количества времени эпизодически наблюдать почти всех наших больных после их выписки из клиники. В результате получилось убеждение, что, несмотря на колебание в ту или другую сторону напряженности их бредовых идей, характер больных, основной фон психической жизни не подвергаются каким-либо изменениям, тем более не обнаруживают картины болезненного упадка. Таким образом, напрашивается вывод, что параноический бред развивается на почве особого характера, конституции, которую, благодаря целому ряду присущих ей патологических черт, можно назвать глубокой дегенерацией личности, специфической для данного рода заболеваний.

С самого детства или во всяком случае юности все описанные субъекты обнаруживали более или менее значительное уклонение от нормы. Уже с этих пор бросается в глаза неустойчивость их психики, наклонность к фантазированию и резонерству, крайняя впечатлительность и отсутствие критики; позднее ко всему этому присоединяется повышенное отношение к собственной личности. Характерно, между прочим, то, что большинство наших больных не могло получить систематического образования, хотя и имело на то полную возможность. В дальнейшем в анамнезе, еще до яркого проявления каких-либо болезненных черт или по крайней мере до конфликтов с окружающей средой, у наших больных отмечается целый ряд характерных особенностей— неуживчивость, своеобразная оригинальность, наклонность к перемене мест и профессий и вообще какая то неопределенность их положения в жизни. Часто при более глубоком анамнезе душевной жизни подобного рода больных выясняется, что эти люди в общем неудовлетворенные, таящие в глубине души тяжелые внутренние конфликты, от которых они как бы „уходят в бред», заполняя изъяны своей психики продуктами патологической фантазии.