Душевные болезни в картинах и образах

Есть и еще многочисленные группы психопатических личностей, которые бел грубого насилия нельзя втиснуть в рамки Кречмеровских типов, даже если присоединить к последним эпилептоидов. В виду недостатка места мы остановимся только на так наз. психастениках и истериках.

Слово «психастения», благодаря слишком широкому его употреблению, приобрело очень неопределенное значение. Между тем оно имеет смысл только в применении к состояниям, наблюдающимся у лиц с так наз. тревожно-мнительным или психастеническим характером. Вот как описывает таких людей Ганнушкин.

Основными чертами людей с психастеническим характером являются крайняя нерешительность, боязливость и постоянная наклонность к сомнениям. Эти главные качества психастеников объясняются тем обстоятельством, что они чрезвычайно впечатлительны и притом не только ко всему тому, что кругом них в данную минуту происходит, но и еще более, быть может, к тому, что, по их мнению, может случиться, ко всем тем неприятностям, которые, как они полагают, ожидают их в ближайшем будущем. Все наши психические переживания сопровождаются определенным чувственным тоном, определенной эмоциональной окраской. У психастеников эта окраска сопровождает не только мир непосредственных переживаний и воспоминаний, но в такой же самой степени, если не в бблынейг и мир представлений о будущем. Будущая, только даже возможная, опасность или неприятность не менее страшна психастенику, чем непосредственно существующая, действительная. В общем балансе психической жизни сумма впечатлений данного момента играет у психастеника не большую, а скорее меньшую роль, чем мир образов и представлений. Всякая мелочь, всякий пустяк, которые психастеник замечает в окружающей жизни, заставляют его думать; целый ряд обыкновенно неприятных ассоциаций возникает в уме психастеника по таким ничтожным поводам, на которые другой человек не обратит никакого внимания. Психастеники чрезвычайно ярко представляют себе всю случайность и всю суету жизни, чрезвычайно легко становятся они Философами или даже мистиками. Будучи сами крайне впечатлительными, они деликатны и по отношению к другим, всегда опасаясь, как бы кого не обеспокоить, не обидеть; чувствительность окружающих они оценивают своей меркой и не хотят причинять другим то, от чего они сами так страдают. В общем психастеник очень боязлив и робок, он боится всего, он отступает не только перед действительной опасностью, но и существующей только в воображении; он боится не только того, чего следует опасаться, нет, он боится даже и того, чего он просто лишь не знает; всякое новое, незнакомое дело, всякая инициатива являются для него источниками мучений; если нет крайности или давления извне, психастеник никогда не решится начать что-нибудь такое, чего он боится или просто не знает. Вообще, принять то или другое решение психастенику крайне трудно, даже в том случае, когда дело касается самого ничтожного обстоятельства; и здесь возникает целый ряд соображений, которые тормозящим образом действуют на энергию индивидуума. Даже решившись на что-нибудь, начавши уже действовать, психастеник все время сомневается, так ли он поступает, то ли он сделал, что хотел, и эти вечные сомнения, этот всегдашний контроль самого себя делают эту работу и медленной, и мучительной. Сомнения в правильности сделанного им заставляют психастеника вновь переделывать то, что он только что сделал; недоверие к самому себе, к своим силам заставляет его обращаться к другим иди за помощью, или хотя бы за тем, чтобы его успокоили, чтобы ему сказали, что беспокоиться, волноваться нет решительно никаких оснований. Эта склонность искать поддержки у других, это неумение обходиться без посторонней помощи является также одной из отличительных черт психастенического характера. Прежде всего, конечно, психастеник боится за самого себя, за то будущее, которое его ожидает, и которое он рисует себе мрачными красками, боится за свое физическое и психическое здоровье. Малейшие непорядки в этой последней области заставляют его волноваться, обращаться к врачу, притом, обыкновенно, не к одному, а сразу к нескольким. Не менее сильно боится психастеник за участь своих близких и родных, тех, кто ему дорог; постоянные тревоги, опасения, беспокойство, — вот что наполняет его жизнь. Ждать чего-нибудь, — а это что-нибудь рисуется ему обыкновенно в черном свете, — он положительно не может; всякое ожидание становится для психастеника крайне мучительным; вот почему, несмотря на свою обычную нерешительность, психастеник оказывается иногда настойчивым и даже нетерпеливым. Психастеник долго не решается, но если он на что-нибудь решился, то он больше не может быть спокоен до тех пор, пока это не будет сделано; беспокоясь сам, он не дает покоя и тем из окружающих, от кого зависит приведение в исполнение задуманного им решения. Психастеник ни на минуту не забывает, что на пути к выполнению его цели может встретиться какая-нибудь помеха, поэтому, несмотря на свое нетерпение и стремление поскорее осуществить уже принятое решение, он с трудом переносит назначение сроков, — в таких случаях он начинает бояться, что не поспеет к назначенному времени; он не будет, напр., спокойно спать, если знает, что на утро должен рано встать, хотя, если бы такой необходимости не было, он, вероятно, без труда встал бы так же рано, а спал бы спокойно и крепко. Будучи вообще человеком очень деликатным и чутким, психастеник, тем не менее, может причинить много неприятностей окружающим; он, обыкновенно, — большой педант, формалист, и требует от других того же самого; всякий пустяк, всякое отступление от формы, от раз навсегда принятого порядка, тревожит его, и он не только беспокоится, но и сердится, — особенно, если дело идет о подчиненных ему лицах, а в домашней обстановке — самое мелочное нарушение его привычек выводит из равновесия и раздражает его. Психастеники очень конфузливы и постоянно стесняются. Они менее всего хотят, чтобы на них обращали внимание; поэтому часто они молчаливы и предпочитают не высказываться при большом стечении людей: сознание, что они являются предметом внимания, что на них устремлены сотни глаз, для них невыносимо. Благодаря своей стеснительности психастеник часто боится сделать то, что считает необходимым: ему сделали что-нибудь хорошее, — он не решается поблагодарить; ему делают неподходящее предложение,— он не смеет его отклонить; ему должны заплатить деньги, — он боится их потребовать; он любит кого-нибудь, — но не решается признаться в этом. «Я часто лгу из боязливости, — говорил один больной Гартенберга, — потому что не смею сказать то, что я думаю». Следствием всего этого является то, что психастеник обыкновенно плохо себя чувствует в обществе; тем не менее временами он испытывает прямо непреодолимое желание высказаться перед кем-нибудь по поводу переживаемых им мучений или записать хотя бы на бумаге все, что ему приходится испытывать. Психастеник всегда не энергичен, не активен, бездеятелен, это — не человек дела, не человек трезвого практического ума, это — мечтатель и Фантазер. Большею частью он не любит Физического труда, очень неловок и с большим трудом привыкает к ручной работе. Вообще психастеник является человеком совершенно неприспособленным к жизни, непригодным для борьбы за существование, ему нужна упрощенная жизнь, тепличная обстановка. Психастеник — по натуре скептик, он сомневается во всем, с чем ему приходится сталкиваться, и редко принимает на веру то, что ему говорят. Одною из чрезвычайно характерных черт психастеника является склонность его к самоанализу. Он далеко не безразличен к особенностям своего характера, сплошь и рядом негодует на себя за свою трусость, иронизирует над самим собой, иногда даже презирает себя; собственная психика для него является как бы театром, где разыгрываются сцены какой-то идеологической комедии, на представлении которой он сам присутствует в качестве далеко не безучастного зрителя. Непосредственное чувство мало доступно психастенику, и беззаботное веселье редко является его уделом. Он часто предается всевозможным размышлениям чисто отвлеченного характера, часто ставит себе те или иные вопросы общего свойства, не имеющие к нему прямого отношения, и непременно старается найти на них ответы. Мысленно, в своих мечтах психастеник способен пережить многое, но от участия в реальной действительности он всячески старается уклониться. «Любить, мечтать, чувствовать, учиться и понимать — я могу все, лишь бы меня только освободили от необходимости действовать», — говорит психастеник Амиэль, оставивший после себя чрезвычайно ценный документ в виде громадного дневника всей своей жизни. Свое описание психастенического характера Ганнушкин заканчивает словами Французского писателя К ар о как раз по поводу этого дневника: «Понимать много вещей сразу, удерживать в голове всевозможные мнения, хотя бы они противоречили друг другу, это, быть может, преимущество, но преимущество, за которое приходится дорого платить; оно ослабляет веру в себя, создает нерешительность в практической жизни, значительно уменьшает продуктивность и производит постоянную и мучительную неуверенность в мнениях и убеждениях». Психастенический характер представляет особенно благоприятную почву для развития уже явно болезненных явлений, которые называются навязчивыми состояниями. Последние сначала обыкновенно представляют простое обострение некоторых основных психастенических черт, патологический характер которым придает только наклонность раз возникших переживаний к застреванию в сознании против воли больного. Самым простым примером этого свойства являются навязчивые сомнения: не успел человек выйти из дома, а его уже начинают беспокоить мысли, запер ли он свою комнату или свой письменный стол, не забыл ли он чего захватить; если он «пустил в почтовый ящик письмо, сейчас же появляется сомнение, правильно ли написан адрес, не перепутал ли он письма при запечатании, не может ли письмо куда-нибудь завалиться, так что не вынут из ящика и т. д. Склонность к отвлеченным размышлениям, отмеченная выше, переходит в навязчивые мудрствования, часто совершенно бесплодные, о происхождении мира и человека, о сущности жизни и т. д., при чем характерным является то, что сам психастеник не хочет обо всем этом думать, а соответствующие мысли насильно лезут ему в голову. Очень мучительны так наз. хульные мысли: бранные слова или представления неприличного содержания, навязывающиеся как раз тогда, когда человек хочет создать у себя настроение душевной чистоты, благоговения и т. д. Очень распространена потребность считать предметы, расставлять их в раз навсегда установленном порядке, совершать такие ежедневные процедуры, как умывание, обед и т. д. по определенному ритуалу и т. д. Несколько особое положение занимают навязчивые опасения, так наз. фобии: боязнь загрязнения и в связи с этим — навязчивая потребность постоянно мыть руки, боязнь заражения, особенно венерическими болезнями, боязнь острых предметов в связи с представлениями, что ими можно причинить вред себе или окружающим, даже с навязчивым страхом совершить убийство, боязнь покраснеть, не удержать мочу или газы, наконец, страх остаться одному в открытом месте, страх толпы и т. п. Часто содержание навязчивых состояний имеет, повидимому, символический характер. Противодействия побуждениям, из них вытекающим, сопряжены с чрезвычайно мучительными ощущениями: появляется тяжелое напряжение, страх обычно усиливается до невыносимости, на лице выступает холодный пот, все тело начинает дрожать и т. д. Все описываемые состояния характеризуются одной особенностью: одержимый ими всегда отлично сознает нелепость и болезненность своей навязчивости, но, тем не менее, не может от нее отделаться.