|
Здесь состояние возбуждения держалось в одной и той же Форме приблизительно в течение 6 недель. Анна теперь совсем перестала носить даже рубашку: как только ее одевали, она сейчас же рвала белье в клочки. Ее речи и движения оставались странными и стереотипными. Никогда она не производила впечатления юношеской живости, воодушевления или шутливости, — всегда было видно только бессмысленное возбуждение. Только редко в ее речи попадались отдельные фразы, из которых можно было заключить, что у нее есть бредовые идеи; так, она думала, что у нее часто бывает Спаситель. Персоналу приходилось тратить очень много труда на то, чтобы препятствовать ее крайней нечистоплотности и наклонности к причинению себе повреждений. Анна мазала стены слюной, пыталась растирать по телу кал, пить мочу, она вырвала у себя целый клок волос. При своем постоянном прыганий и верчении она совершенно не обращала внимания на ушибы и скоро вся покрылась синяками. Если она временами делалась поспокойнее, у нее можно было наблюдать своеобразную борьбу влечений: например, она протягивает руку за суповой ложкой и отдергивает ее назад, протягивает ее вторично несколько решительнее, касается ложки и снова отдергивает руку так быстро, как будто она обожглась. — Были ли у нее обманы чувств, не удалось в точности установить, однако, иногда она как будто прислушивалась к идущим сверху голосам. После 6 месячного возбуждения Анна сделалась спокойнее, перестала противиться приведению себя в порядок, а еще через 3 недели оказалось возможным выписать ее на попечение родителей. Долгая прощальная беседа с врачем, который дружески уговаривал ее рассказать хотя бы немного о своих переживаниях, дала ничтожные результаты. Она проявляла мало интереса к перенесенному психозу и даже серьезно не верила, что была больна серьезным душевным расстройством, скорее была склонна думать, что все бывшее с ней являлось результатом чрезмерного возбуждения нервной системы от частого посещения театра. Она так и не дала никакой мотивировки своему странному поведению. Дома Анна держалась правильно и спокойно и хорошо исполняла свои маленькие домашние обязанности. Родители были счастливы, что болезнь миновала. Мать рассказывала, что дочь ее теперь не только не бывает возбужденной, наоборот — очень тиха и послушна. Вез слова противоречия она делает все, что ей поручают. Только о подругах она больше не хочет слышать, предпочитая оставаться наедине с собой. Благополучно прошло 6 лет. Затеи неожиданно наступил второй приступ, на этот раз своевременно распознанный родными. Анна была тотчас помещена в больницу и в точности повторила первое заболевание. После трехмесячного пребывания там она поправилась снова настолько, что могла быть выписана. Однако, на этот раз и от матери не укрылось, что в ее психике остался изъян. Правда, Анна была «покойна, не доставляла никаких затруднений, но ее ко всякому делу приходилось принуждать, надо было следить и за соблюдением ею чистоты. Если ее предоставляли самой себе, то она целыми днями лежала в постели. Часто среди какой-нибудь домашней работы она внезапно останавливалась и к чему-то прислушивалась. «Он снова зовет меня», иногда говорила она. — 49 —
|