|
Ясно любому, нет и не может быть такого рода деятельности, который не годился бы так или иначе, целиком или по частям, для психотерапевтических нужд. Воспроизводя стилистическую конструкцию, которой мы не раз уже пользовались, скажем, что для опосредования в психотерапии может пригодиться любой вид человеческой деятельности, до тех пор, пока не будет доказано, что он для этих целей не подходит. Все эти соображения, равно как и другие, изложенные в нашем исследовании, дают нам возможность надеяться на то, что возможности создания новых методов далеко не исчерпаны и конец истории психотерапии еще не так близок, как это может показаться на первые взгляд. Говоря о сопротивлении, мы ставим перед собой задачу рассмотреть эту проблему не только в контексте конкретной терапевтической ситуации, но и в исторической перспективе. Ясно, что сопротивление, которое пациент оказывает терапии, — важнейший двигатель истории психотерапии, изменяющий формы и методы психотерапевтического воздействия, как ничто другое. Другой важнейший двигатель истории психотерапии, как мы знаем, — отсутствие надежной технологии контроля за эффективностью терапии. В психоанализе сопротивлением считаются “все те слова и поступки анализируемого, которые мешают ему проникнуть в собственное бессознательное” (Ж. Лапланш, Ж.-Б. Понталис, 1996, с. 491). В частности, считается, что “в сущности, Фрейд отказался от гипноза и внушения из-за сильного сопротивления некоторых пациентов” (там же, с. 491). Совершенно ясно, однако, что сопротивление не является достоянием одного только психоанализа, оно составляет проблему для терапевтов всех направлений. Более того, сопротивление не есть достояние только лишь психотерапевтических практик, его следует рассматривать в более широком контексте. Вот что пишет по этому поводу К. Ясперс: “Человеку свойственно три типа сопротивления. Во-первых — это абсолютное сопротивление чего-то такого, что неизменно по природе своей, так что здесь речь может идти только об изменении внешней формы. Во-вторых — это сопротивление чего-то такого, что сформировано внутри человека, и в-третьих — это сопротивление, исходящее от собственно бытия как такового. Для преодоления сопротивления первого типа можно пустить в ход нечто такое, что аналогично дрессировке животных, второй тип поддается воздействию воспитания и дисциплины, работа с третьим типом — это экзистенциальная коммуникация. Когда человек вступает в контакт с другим, тот может быть для него всего лишь объектом в духе первого типа воздействия (дрессировки); второй тип воздействия предполагает относительно открытую коммуникацию, но с сохранением при этом определенной дистанции, что дает возможность воспитывать пациента и планировать его будущее; в третьем случае он предстает перед другим таким, каков он есть, полностью открытый ему, доверяя ему свою — 236 —
|