|
ца жизни; в лагере, по-видимому, больше всего его раздра- жали грязь и беспорядок. Также до конца жизни он не сумел выработать адек- ватного отношения к близким. Это всегда была установка <начеку> в отношении к приказам вышестоящих или при отдаче приказаний подчиненным. Он не мог выработать установки в горизонтальной плоскости: равного к равно- му. Его не хватало даже на обычное человеческое отноше- ние человека к человеку. Его мир делился на вождей, солдат, врагов и узников. Это был мир колесиков в машине, роботов, а не людей. Здесь не было места чувствам, собственному суждению; все было сверху запланировано, рассчитано, точно, науч- но, ясно. В своем прощальном письме к старшему сыну Клаусу Гесс пишет: <Наибольшей ошибкой моей жизни было то, что всему, что исходило сверху, я слепо доверял и не ос- меливался иметь ни малейшего сомнения в правильности того, что провозглашалось. Иди через жизнь с открыты- ми глазами, не будь односторонним, взвешивай <за> и <против> во всех вопросах. Во всем, чем будешь зани- маться, руководствуйся не только разумом, но особенно прислушивайся к голосу сердца... [...] Будь человеком, который, прежде всего, в первую очередь руководствует- ся глубоким чувством человечности>. И к жене: <Только здесь, в польских тюрьмах, я понял, что такое человеч- ность. Ко мне, который как комендант Освенцима, причи- нил польскому народу столько боли и нанес столько вре- да, хотя не лично и не по собственной инициативе, про- явили человеческую снисходительность, что наполнило меня глубоким стыдом>. 62 Возможно, что Гесс писал эти строчки, питая слабую надежду на смягчение своей участи, но, тем не менее, реша- ющим является то внезапное озарение, которое он испы- тал здесь, перед смертью, что существует нечто такое, как человечность. Стоит еще обратить внимание на оговорку: <хотя не лично и не по собственной вине>. Правда, Гесс считал себя ответственным за то, что происходило в Освенциме и так и представил дело в польском суде, но эта ответственность вытекала из буквы лагерного устава: <Комендант лагеря полностью ответственен за все, что происходит в лагере>. Гесс хорошо знал этот устав и считал себя ответственным за Освенцим, ибо так учил устав. Но не имел чувства от- ветственности. В глубине сердца, вероятно, он чувствовал себя вполне невинным, так как он ведь только выполнял свои обязанности. <Не лично и не по собственной инициативе> - эти слова высказывали, пожалуй, все без исключения, военные — 47 —
|